Джон Тренейл - Врата Совершенного Знания

Ку прошел в кухню, вытираясь на ходу. Линьчунь исподтишка разглядывала его. Он всегда казался таким невзрачным в костюме, на самом же деле тело его оказалось гибким и крепким, словно стальной трос. Оно было мускулистым и жилистым. Когда Ку поставил ногу на стул, чтобы вытереть пальцы ступни, она увидела, как изогнулась его спина и эластичная кожа без единой складки натянулась на стройном теле.

Ку заметил выражение ее лица и понял, что сам испытывает нечто подобное. Для него вдруг все стало удивительно простым, а ведь раньше он считал любовь безделушкой.

— Вы прекрасно выглядите.

Линьчунь одернула широкую зеленую юбку и улыбнулась:

— Ничего особенного. Самый простой дорожный костюм.

Ку отбросил полотенце и, прежде чем Линьчунь успела понять, что происходит, подошел к ней и притянул к себе. Он стоял, расставив крепкие ноги, и прижимал ее к себе, ощущая теплое тело сквозь ее легкую блузку. Соски у Линьчунь набухли от возбуждения. Его торс был крепок как сталь, а ниже…

Линьчунь ощутила, как что-то терпкое подступает к горлу, и отолкнула Ку, но полубессознательно, словно во сне. Она не видела, как набухает его член, но почувствовала это. Он касался ее осторожно, но настойчиво, и магия мужского жезла действовала неотвратимо.

Ее воспитывали с верой в силу человеческого разума. Впервые испытав власть тела, она растерялась — нравственность дала трещину в ее душе, поползшую словно та, что на стене дома, и по той же причине: упрямый росток пробил себе путь, невзирая на препятствия.

— Скучала по мне хоть немного?

— Я… я очень скучала, — призналась Линьчунь.

Цю приподнял ее подбородок двумя пальцами и, с нежностью заглянув в лицо, поцеловал в губы. Нет, подумала она, я не вынесу этого, просто не смогу. Это все равно что наркотики. Я погибла. От губ по телу разливалась истома. Потом что-то прохладное и влажное настойчиво раздвинуло их, проникнув в рот, и Линьчунь ошеломленно вздрогнула. Нет, продолжай, продолжай! Не останавливайся!

Цю начал гладить ее по спине, вдоль позвоночника. С каждым новым движением руки его опускались все ниже. Линьчунь опять вздрогнула и застонала, но стон поглотили его губы. Она почувствовала, что ее руки тоже движутся, словно живут своей отдельной жизнью. Только что они лежали на его плечах и вот уже повторяют движения его рук.

Он вел себя как врач, готовивший больного к операции; еще секунда, и сознание ее отключится. Но этого не случится, потому что достаточно сказать слово, и он остановится, и все снова будет как прежде. Она сможет вернуться домой к родителям, прямо смотреть ему в глаза и…

Его язык стал настойчивее. Линьчунь прижалась к его груди и в ту же секунду поняла, к чему стремится. Ей хотелось раствориться в Ку. Раздельное существование кончилось. Прощай, подумала она. Прощай, прощай.

Ее пальцы скользнули под резинку его плавок. Он застонал, сильнее прижал ее к себе, бедра к бедрам. И тут Линьчунь очнулась. Ее глаза широко открылись, она поспешно оттолкнула его и закрыла лицо руками.

— Что случилось? — В его голосе звучала нежность и тревога, но Линьчунь не могла вынести этого. Она запачкана, опозорена…

— Подожди минуту, — пробормотала Линьчунь.

Вскоре она успокоилась, дрожь унялась, приятное головокружение тоже. Жизнь вошла в привычное русло, но взгляд ее не мог оторваться от плавок, где все еще проступало могучее проявление той ужасной силы, которую она только что испытала на себе. Линьчунь чуть было не спросила, не больно ли ему, но удержалась, поняв, как это глупо. Вместо этого она сказала:

— Оденься, пожалуйста. — И когда он начал было что-то говорить, она закрыла уши руками. — Пожалуйста!

Цю вышел из кухни и вскоре вернулся, надев широкие черные брюки и рубашку с открытым воротом. Линьчунь снова обнаружила, что ее глаза предательски косятся на его промежность, но теперь там ничего не было видно.

— Мне не нравится этот дом, — сказал он. — Давай поговорим на улице.

— Дождь все еще идет.

— Мы можем посидеть в беседке перед входом. Я провел там массу времени.

Цю подошел к двери и снял с вешалки зонт из вощеной бумаги. Она неохотно последовала за ним, понимая, что нужно или прижаться к нему, или остаться под дождем. Каким-то образом Линьчунь ухитрилась не слишком промокнуть и вместе с тем не преступить границы приличия.

В центре беседки стояли две каменные скамейки. Линьчунь села на одну, Ку — на другую.

— Нам нужно о многом поговорить, — сказал он. — Спасибо, что приехала.