Лорел Гамильтон - Кафе лунатиков

Жан-Клод стоял совершенно неподвижно. Потом поднял руку – томным жестом, другого слова не подберу. Почти как в танце.

Гретхен качнулась, схватившись за кресло для поддержки. Лицо у нее съежилось, но это не было истечение силы, которое я у нее раньше видела. Не тот вечный труп, который может вырвать тебе горло и танцевать в крови. Она увядала. Не старела – умирала.

Рот ее открылся, она вскрикнула.

– Боже мой, что это с ней?

Гретхен стояла, держась птичьими тонкими лапами за спинку кресла, и была похожа на мумифицированный труп. Яркая помада на лице выделялась мрачной полосой, и даже пшеничные волосы сделались тонкими и ломкими, как солома.

Жан-Клод подошел к ней, такой же грациозный, такой же прекрасный, такой же чудовищный.

– Я дал тебе вечную жизнь, и я могу ее отнять. Не забывай этого никогда.

Она издала горлом жалкое хнычущее мяуканье, протягивая к нему умоляющую костистую руку.

– В ящик, – велел он, и это слово прозвучало темно и зловеще. Он мог бы сказать “в Ад”.

Он выбил из нее волю к сопротивлению – или, быть может, “похитил” будет более точным словом. Ничего подобного я в жизни не видела. Новый вид вампирской силы, о котором в фольклоре даже шепота нет, черт его побери.

Гретхен, вся дрожа, шагнула в сторону гроба. Два трудных, шаркающих шага – и она выпустила опору в виде спинки кресла. Она упала, и две истонченные до костей руки подхватили ее вес, чего, казалось, не может быть. Отличный способ сломать руку, но Гретхен, казалось, о сломанных костях не думала. Я ее не осуждаю.

Она опустилась на колени, склонив голову, будто не имея сил подняться. Жан-Клод стоял, не двигаясь, и смотрел на нее. Он не пытался ей помочь. Будь это кто-то другой, а не Гретхен, я бы, наверное, попыталась бы.

Наверное, я двинулась к ней, потому что Жан-Клод вытянул руку, предупреждая мое движение.

– Если она сейчас покормится от человека, вся ее сила вернется. Она очень испугана, и я бы на вашем месте не стал сейчас ее искушать, ma petite.

Я осталась на месте. Помогать ей я не собиралась, но смотреть на это мне не нравилось.

– Ползи, – велел Жан-Клод.

Она поползла.

Все, с меня хватит.

– Жан-Клод, вы настояли на своем. Если вы хотите сунуть ее в гроб, возьмите и положите ее туда.

Он посмотрел на меня, и в лице его было что-то вроде удивленного интереса.

– Вы ее жалеете, ma petite. Она собиралась вас убить, и вы это знаете.

– Я бы ее застрелила, не задумываясь, но это... – Я не находила слова. Это не было просто унижение. Он сдирал с нее ее собственную личность. Я мотнула головой. – Это пытка. Если это для меня, я уже насмотрелась. Если вы это делаете для себя, то просто прекратите.

– Это делается для нее, ma petite. Она забыла, кто ее хозяин. Месяц-другой в гробу освежит ее память.

Гретхен доползла до пьедестала, вцепилась руками в драпировку, но встать не смогла.

– Я думаю, вы уже достаточно ей освежили память.

– Вы так суровы, ma petite, так прагматичны, но что-то вдруг, бывает, вызывает у вас жалость. И ваша жалость так же сильна, как ваша ненависть.

– Но удовольствия мне от нее гораздо меньше, – сказала я.

Он улыбнулся и приподнял крышку гроба. Внутри, конечно же, был белый шелк. Жан-Клод нагнулся и поднял Гретхен. Когда он переносил ее через край гроба, свисавший край плаща задел за дерево, и что-то звякнуло у нее в кармане, твердое и тяжелое.

Так мне не хотелось просить, что я чуть не промолчала. Чуть не.

– У нее в кармане мой пистолет. Он мне нужен.

Жан-Клод почти бережно положил ее на шелковую обивку, потом обшарил карманы. Держа в руке браунинг, он стал опускать крышку. Навстречу взметнулись скелетные руки, пытаясь удержать неотвратимый спуск.

Глядя на эти бьющие по воздуху пальцы, я чуть на все не плюнула.

– Должен быть еще один пистолет и нож.

Жан-Клод вопросительно округлил глаза, но кивнул. Он протянул мне браунинг, и я подошла его взять. При этом я оказалась так близко, что видела глаза Гретхен. Они были бледные, затуманенные, как в глубокой старости, но ужас они еще могли выразить.

И они бешено вращались, глядя на меня. В них был немой призыв, и сказать “отчаянный” значило бы сильно смягчить выражение. Она глядела на меня, не на Жан-Клода, будто зная, что я единственная здесь, кому на нее не плевать. Если Жан-Клода ее судьба волновала, то по его лицу этого сказать нельзя было.

Браунинг я ткнула под мышку – приятно было получить его обратно. Жан-Клод протянул мне “файрстар”.

– Не могу найти нож. Если хотите поискать сами, не стесняйтесь.