Лорел Гамильтон - Цирк проклятых

– В грязи?

– Для вас это слишком неопрятно?

– Я была ассистентом биолаборатории в колледже. Для меня нет слишком неопрятной работы.

– По крайней мере, вы можете сказать, что используете в работе знания по диплому.

– Это верно, – рассмеялась я.

– Я свои знания тоже использую, но я ушел в обучение мелкоты.

– Любите преподавать?

– Очень.

В одном этом слове было столько теплоты и энтузиазма! Редко приходится слышать такое от людей, говорящих о своей работе.

– Я тоже люблю свою работу.

– Даже если она втравливает вас в игры с вампирами и зомби?

– Ага.

– Итак, мы сидим во фруктовом баре, и я только что вас пригласил. Что вы скажете?

– Я скажу “нет”.

– Почему?

– Не знаю.

– Вы очень подозрительны.

– Всегда такая, – согласилась я.

– Никогда не пробовать – это самая большая из неудач, Анита.

– Не ходить на свидания – это не неудача, а выбор.

Я чувствовала, что начинаю оправдываться.

– Скажите, что в этот уик-энд пойдете на экскурсию в пещеры.

Кожаное пальто скрипнуло, когда он попытался приблизиться ко мне больше, чем пускал ремень безопасности. Он мог протянуть руку и коснуться меня. И какая-то часть моего существа этого хотела, что уже само по себе смущало.

Я начала говорить “нет” и поняла, что мне хочется сказать “да”. Что было глупо. Но мне нравилось сидеть в темноте с этим запахом кожи и одеколона. Назовите это химией, взрывом вожделения, как хотите. Ричард мне нравился. Он повернул во мне выключатель. Уже давно мне никто не нравился в этом смысле.

Жан-Клод не в счет. Не знаю почему, но не в счет. Может быть, потому, что он мертв.

– Ладно, я пойду в пещеры. Когда и где?

– Отлично. Встречаемся около моего дома в, скажем, десять часов, в воскресенье.

– Десять утра? – спросила я.

– Вы не из жаворонков?

– Совсем нет.

– Нам придется начать раньше, иначе мы не дойдем за один день до конца пещеры.

– Что мне надеть?

– Самую старую из своей одежды. Я надеваю комбинезон поверх джинсов.

– Комбинезон у меня есть.

Я не стала говорить, что он мне служит для защиты одежды от крови. Грязь – это звучит куда более нейтрально.

– Отлично. Остальное снаряжение я для вас принесу.

– А какое еще снаряжение мне нужно?

– Каска, фонарь, может быть, наколенники.

– Колоссальное обещается первое свидание, – сказала я.

– Так оно и будет, – уверил он. Голос его был тихим, мягким и почему-то создавал большую близость, чем просто сидение в одной машине. Это не был волшебный голос Жан-Клода, но что же это было?

– Здесь направо, – сказал он, указывая на боковую улицу. – Третий дом справа.

Я заехала на короткую аллею с гудроновым покрытием. Дом был кирпичный, какого-то бледного цвета. Подробнее в темноте сказать было трудно. Забываешь, как бывает темна ночь, когда нет электрического освещения.

Ричард отстегнул ремень и открыл дверь.

– Спасибо, что подбросили.

– Помочь вам занести его в дом? – спросила я, держа руку на ключе.

– Нет, справлюсь. Но все равно спасибо.

– Не за что.

Он посмотрел на меня пристально:

– Я что-то не то сделал?

– Пока нет, – ответила я.

Он улыбнулся в темноте мимолетной улыбкой.

– И хорошо.

Потом он открыл заднюю дверь и вышел из машины. Наклонился, поднял Стивена, прижимая одеяло, чтобы не соскользнуло. Поднимая, он сделал упор на спину, а не ноги – работая с тяжестями, этому обучаешься. Человеческое тело поднять куда труднее, чем даже свободный вес. Оно куда меньше сбалансировано, чем штанга.

Он спиной закрыл дверцу автомобиля. Она щелкнула, и я сняла ремень безопасности, чтобы ее запереть. Ричард смотрел на меня через открытую пока пассажирскую дверь. Сквозь шум работающего на холостом ходу мотора послышался его голос:

– Запираетесь от бук и бяк?

– На всякие случай, – сказала я.

Он кивнул и сказал:

– Понятно.

В этом одном слове было что-то такое грустное, тоскливое, как утраченная невинность. Приятно говорить с человеком, который понимает. Дольф и Зебровски разбирались в насилии, в близкой смерти, но в монстрах они не понимали.

Я закрыла дверь и отодвинулась обратно за руль. Потом застегнула ремень и включила передачу. Фары выхватили из темноты Ричарда, волосы Стивена лежали на его руках желтым всплеском. Ричард все еще смотрел на меня. Я оставила его в темноте перед этим домом, где единственным звуком был стрекот осенних сверчков.

Перед своим домом я остановилась чуть позже двух часов ночи. А рассчитывала лечь спать куда раньше. От нового крестообразного ожога расходилась жгучая кислотная боль. От нее вся грудь ныла. Ребра и живот саднило. Я включила лампочку под крышей машины и расстегнула жакет. В желтом свете на коже расцветали синяки. Минуту я не могла сообразить, откуда они взялись; потом вспомнила сокрушительную тяжесть переползающей через меня змеи. Господи, мне еще повезло, что это синяки, а не переломы ребер.