Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

– Зачем понадобилось уносить надгробие? – спросил Дольф.

– Имя и дата могли дать ключ к тому, для чего оживили зомби и что пошло не так, как надо.

– В каком смысле “не так”?

– Можно с помощью зомби убить одного или двух человек, но никто не стал бы приказывать ему устраивать массовую резню.

– Разве что сумасшедший, – заметил Дольф.

Я посмотрела на него.

– Это не смешно.

– Разумеется, нет.

Сумасшедший, который способен оживлять мертвецов. Зомби-убийца в руках маньяка. Чудесно. И если он – или она – смог сделать это один раз...

– Дольф, если это действительно сумасшедший, он может не ограничиться одним зомби.

– И в этом безумии не будет своей системы, – добавил Дольф.

– Проклятие!

– Вот именно.

Отсутствие системы означало отсутствие мотива. А отсутствие мотива означало невозможность вычислить преступника.

– Нет, я в это не верю.

– Почему?

– Потому что если поверить, остается только повеситься. – Я вынула из кармана перочинный нож и принялась скоблить то, что осталось от надгробной плиты.

– Порча надгробий карается законом, – сказал Дольф.

– Давай карай. – В третий пакетик я смахнула каменную крошку и положила туда же обломок известняка размером с мой большой палец.

Потом я убрала мешочки и нож в карманы комбинезона.

– Ты всерьез полагаешь, будто Эвансу удастся что-то прочесть по этим кусочкам?

– Не знаю. – Я посмотрела вниз, на могилу. Истребители стояли чуть в отдалении. Дают нам возможность поделиться секретами. Какая предупредительность. – Понимаешь, Дольф, надгробие они, может, и уничтожили, но могила-то никуда не делась.

– Зато делся труп, – сказал он.

– Верно, но гроб мог бы нам кое-что рассказать. Что-нибудь полезное.

Дольф кивнул:

– Ладно, я получу разрешение на эксгумацию.

– Разве нельзя просто разрыть ее сегодня же ночью?

– Нет, – сказал Дольф. – Я должен играть по правилам. – Он посмотрел на меня тяжелым взглядом. – И я не хочу, вернувшись, обнаружить разрытую могилу. Уликам никто не поверит, если ты в нее заберешься.

– Уликам? Ты серьезно надеешься, что дело дойдет до суда?

– Да.

– Дольф, мы должны только избавиться от этого зомби.

– Мне нужны ублюдки, которые его оживили, Анита. Нужны, чтобы предъявить им обвинение в убийстве.

Я кивнула. В душе я была с ним согласна, но считала, что из этого вряд ли что-нибудь выйдет. Впрочем, Дольф – полицейский, ему приходится заботиться о законе. Меня заботили более простые вещи – например, как остаться в живых.

– Я сообщу, если Эванс скажет что-то полезное, – пообещала я.

– Да уж, постарайся, пожалуйста.

– Где бы ни была эта тварь, Дольф, здесь ее нет.

– Но она вышла отсюда?

– Да.

– И убивает еще кого-то, пока мы тут гоняемся за собственным хвостом.

Мне хотелось похлопать его по плечу: мол, все в порядке, старина Дольф. Но я знала, что это неправда. Я понимала, что он сейчас чувствует. Мы гоняемся за собственным хвостом. Даже если это могила зомби-убийцы, все равно мы не знаем, где искать его самого. А мы обязаны его найти. Найти, заманить в ловушку и уничтожить. Вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов: успеем ли мы выполнить эту программу до того, как зомби снова захочет есть? У меня не было на это ответа. Нет, тоже вранье. Ответ у меня был. Только он мне не нравился. Где-то там, в городе, зомби уже проголодался.

Стоянка автоприцепов, где обитает Эванс, находится в Сент-Чарльзе, сразу за шоссе № 94. Сотни акров передвижных домов. Разумеется, ничего передвижного в них уже нет. Когда я была маленькой, их цепляли к автомобилю и возили повсюду. Удобно и просто. В этом заключалась их привлекательность. Теперь в иных из этих передвижных домов по три, а то и четыре спальни и несколько ванных комнат. Переместить куда-то этих малюток может только тяжелый тягач или торнадо.

Трейлер Эванса – более ранней модели. Я думаю, что если понадобится, его все же можно прицепить к пикапу, и машина его утянет. Конечно, удобнее, чем нанимать фургон для перевозки мебели. Но я сомневаюсь, что Эванс когда-нибудь будет переезжать. Дьявол, да он почти весь год не выходит из дома.

Окна светились мягким золотистым светом. Над небольшим пандусом перед дверью был устроен навес. Эванс был дома. Я в этом не сомневалась. Эванс был дома всегда. “Бессонница” звучит вполне безобидно. Эванс сделал ее неизлечимой болезнью.

Я снова была в черных шортах. Три пакетика с моей добычей лежали в заднем кармане. Если я войду, радостно ими помахивай, Эванс начнет чудить. Тут нужен тонкий подход. Я просто зашла повидать старого приятеля. Никаких других поводов. Хорошо.