Лорел Гамильтон - Смертельный танец

Я смотрела на него, уже не смущаясь, а злясь.

Да, это было хорошо.

Он дернулся, будто я его ударила. Лицо его сморщилось, глаза лихорадочно забегали по комнате.

Я люблю тебя, Анита! – Вдруг на меня поднялись полные страдания глаза. – Я люблю тебя.

Я старалась раскрыть глаза пошире, чтобы слезы не потекли по щекам.

Я знаю, и мне жаль.

Он отвернулся, не встав с колен. Ударил по полу ладонью, заколотил двумя кулаками, пока белый ковер не окрасился кровью.

Я вскочила, наклонилась над ним, боясь дотронуться.

Ричард, не надо, пожалуйста, не надо!

Слезы текли, и я не могла их остановить. Я встала на колени рядом с ним:

Ричард, ты же себе руки разбиваешь, перестань!

Я схватила его за окровавленные запястья, сжала. Он глядел на меня, и взгляд его был полон человеческой муки.

Я дотронулась до его лица, до шрама от когтя. Он прильнул ко мне, и по его щекам покатились слезы. От его взгляда я замерла неподвижно. Он коснулся губами моих губ, и я не отдернулась, но и не стала целовать в ответ.

Он отодвинулся – настолько, чтобы ясно видеть мое лицо.

До свидания, Анита. – Он поднялся на ноги.

Я столько хотела сказать, но все это не имело бы смысла. Уже ничего нельзя было исправить. Ничем не стереть того, что видела я этой ночью и что при этом почувствовала.

Ричард, я... Ричард... мне очень жаль...

Мне тоже. – Он пошел к двери, остановился, взявшись за ручку. – Я всегда буду тебя любить.

Я открыла рот – но не издала ни звука. Ничего я не могла сказать, кроме как «Я люблю тебя, Ричард, и нет слов, чтобы передать, как я сожалею».

Он открыл дверь и вышел, не оглянувшись. Когда дверь закрылась, я села на пол, закутавшись в шелк простыни. Она пахла одеколоном Жан-Клода, но был в ней теперь и запах Ричарда. Лосьон его лип к ткани, к моим губам.

Как я могла его отпустить? А как я могла его удержать?

Я сидела на полу и ничего не делала, потому что не знала, что мне делать.

Позвонив на автоответчик Эдуарда, я оставила сообщение. Я не могла оставаться там, где была. Не могла смотреть на разгромленную спальню и видеть страдающие глаза Ричарда. Я должна была уйти. Должна была позвонить Доминику и сказать, что я не приду. Триада силы не будет действовать, если хотя бы двоих из нас не будет на месте. Жан-Клод у себя в гробу, а Ричард исчез со сцены. Непонятно, что дальше будет с нашим маленьким триумвиратом. Я не могла себе представить, что Ричард будет стоять и смотреть, как я лапаю Жан-Клода, если я не буду лапать и его. Я могла его понять.

Странно, но от мысли, что он будет спать с Райной, я по-прежнему зеленела от ненависти. У меня не было права его ревновать, а я ревновала. Только подумать.

Я оделась в черные джинсы, безрукавку и черный блейзер. Сегодня ночью мне работать, а Берт устроит истерику за появление на работе в черном. Он считал, что это создает неверный имидж. И пошел он куда подальше. Черное мне сегодня под настроение.

Браунинг в наплечной кобуре, «файрстар» в боковой, по ножу на каждой руке и нож вдоль спины. К работе готова.

Дам Эдуарду еще десять минут и пойду отсюда. Если где-то там еще прячется убийца, я ему буду почти рада.

В дверь постучали, я вздохнула:

Кто там?

Кассандра.

Заходи.

Она вошла в дверь, увидела разломанную кровать и усмехнулась:

Слыхивала я про бурный секс, но это даже смешно.

На ней было длинное белое платье почти до лодыжек, завершали туалет белые чулки и белые туфли. Длинные волосы развевались вдоль спины, вид у нее был приятный и летний.

Я мотнула головой:

Это сделал Ричард.

Она перестала улыбаться.

Он узнал, что ты спала с Жан-Клодом?

Уже все знают? – спросила я.

Еще не все. – Она вошла в комнату, закрыла дверь, покачала головой. – Он тебе ничего не сделал?

Он меня не стал бить, если ты это имеешь в виду. Но чувствую я себя очень дерьмово.

Кассандра подошла к кровати, рассматривая. Взялась за край рамы, одной рукой потянула, придерживая другой. Она подняла несколько сотен фунтов металла и дерева, будто вся конструкция ничего не весила, и аккуратно поставила на ковер.

Я подняла бровь:

Впечатляет.

Она улыбнулась почти застенчиво.

Одно из сомнительных преимуществ ликантропа – что можно поднять почти все, что хочешь.

Я понимаю этот соблазн.

Я так и думала, – сказала она и начала подбирать подушки и разорванные простыни. Я стала ей помогать. – Наверное, надо сначала положить на место матрац, – предложила она.

Ладно. Тебе помочь?