Леонид Могилев - Век Зверева

Зверев пришел точно в назначенное время. Он должен был держать в руках журнал «Ружье», номер третий. Журнал питерский, но весьма почитаемый повсюду людьми, которые в этом знают толк.

Как-то у него жизнь складывалась в последнее время интересно. Из одной пивнушки ушел, дабы сеять разумное, доброе, вечное. В другую попал при весьма тонких обстоятельствах. Но и тогда, и сейчас где-то недалеко — Бухтояров. Зверев и сам не плох, но отход на заранее подготовленные позиции обеспечит именно Бухтояров. Проверено временем.

В стекляшке заняты все столики. Народ разнообразный и тяжкий. Зверев пока один, но вот к нему подсаживаются два мужика, быстро выпивают по три кружки, глотают по чебуреку, убегают. Затем толстый малый в хорошем костюме. Явный отходняк. После первого глотка плывет, долго ест, заказывает еще, наконец уходит и он, оставив неопрятность и разгром на столике. Никто не убирает, не уносит порожние бокалы, хвостики, окурки, подмокший в лужицах пенных хлеб.

Потом вдруг все это исчезает в один миг, появляются чебуреки свежие, дымящиеся, не на тарелке даже, а на блюде, кетчуп, бутылка водки, стопки.

Зверев прокачивал посетителей уже час, прикидывая, кто же подойдет к нему, скажет заветное слово, протянет стакан с вином. И ошибся.

По всем расчетам, это должен был быть кто-то из ладных сухощавых мужиков из дальнего угла стекляшки. Вышло не так. Совершенно новый посетитель, едва войдя и мельком посмотрев на Зверева, подсел к нему. А это значит, что наблюдали со стороны, имели прямую связь с внешним миром, сервировали столик, вызвали главного гостя.

— Мир вашему дому.

— Мир вашему.

— Я ничего этого не заказывал. Видно, по ошибке принесли.

— Ошибок тут не бывает.

Парень совсем молодой. Лет двадцати пяти, тонкая оправа очков, лицо спортсмена. Ни намека на почечные бляшки под глазами, ни на «дурцовую» утонченность в обличии.

— Вы, что ли, угощаете?

— Я, — просто ответил молодой человек, — а вы гость?

— Он самый.

— Костя.

— Юрий, — назвал себя Зверев.

— Чебуреки стынут. Давайте перекусим.

Простая горячая еда, хорошая, без затей, водка.

Перед этим Зверев выцедил кружку легкого пива. Настроение его даже как-то улучшилось.

— У вас хорошие поручители, — начал главный разговор назвавшийся Константином сосед и благодетель, — чаю хотите?

— Не откажусь.

Принесли заварку в чайничке, стеклянные стаканчики, сахар.

— Я без сахара, — объявил Зверев.

— Поддерживаю.

Люди в стекляшке менялись. Приходили и уходили жаждущие, только компания из трех мужчин в дальнем углу продолжала тихо о чем-то говорить. Пили они мало, чебуреков не заказывали вовсе. Все-таки он не ошибся.

— Так под землей бывали?

— Приходилось.

— Где, если не секрет?

— Секрет.

— Хорошо. Вопрос снимается. Здоровье в порядке?

— Без проблем.

— Придется примерно неделю пахать, подобно шахтерам. Дело того стоит.

— Что за товар?

— Товар хороший. Бабки сразу, по окончании. Штука.

Зверев прикинул курс, пошевелил губами.

— В баксах?

— Ну не в марках же!

— Хорошо. Я только работаю под землей. Реализация меня не касается.

— Вас вообще ничего не касается. Делать, что скажу. Живем по законам военного времени.

— Я отсутствием дисциплины не страдаю.

— Похвально. Работать начинаем завтра вечером.

— Где встречаемся?

— Город знаете?

— Весьма приблизительно.

— Живете где?

— У друзей.

— Телефон есть?

— Есть.

— Давайте номер.

— Мне нужно прежде разрешения спросить.

— Ну, ну. Тогда завтра на этом самом месте в восемнадцать тридцать.

— Гут.

— Тогда все.

И вышел парень. Спокойно и уверенно. Через минуту Зверев покинул стекляшку. Выйдя, помедлил, отойдя метров на сто, к газетному ларьку. Двое поджарых молчаливых партнеров вышли следом. Один остался внутри. Наверное, расплатиться по счету.

Зверев сел в троллейбус, проехал три остановки, сошел возле примеченного заранее проходного двора, проскочил его, пересел в трамвай. Это уже совершенно напрасно. Его никто не преследовал. Но ритуал нужно было выполнять всегда. Если оставались планы на остаток жизни.

Вечером Зверев долго диктовал приметы своих партнеров по новому бизнесу Наджибулле, используя всю шкалу, все тонкости милицейского определителя внешности. Тот долго шевелил губами, закатывал глаза, наконец протопал к телефону, позвонил. Через полчаса принесли альбомы.

— Никаноров Евгений Львович — значилось под фотографией интеллигентного парня. Один срок за джинсы еще при Советах. Потом неудачный опыт кооперативного предпринимательства, разборка из-за занятых денег. Под землю привел Археолог. В живых уже нет. Сейчас Никаноров, он же Шток, бригадир. Все что в городе и в ближних районах, его.