Леонид Могилев - Век Зверева

— Уже далековато.

— Так беги, дружок. Спасай ситуацию.

И Зверев побежал… Вернее, сначала пополз.

Так мы потеряли еще минут десять.

Наконец раздалось пыхтенье, неформальная лексика шепотом, и Юрий Иванович появился вновь, теперь с кувалдой.

За полвека кладка схватилась намертво. Кирпич же, германский, красный, обожженный, не хотел разрушаться.

— Да точно ли здесь, дед?

— Бей, Юрка! Бей.

— Дай-ка мне, Юра.

Я перехватил кувалду и минуты через две почувствовал, что кладка немного подалась. Потом снова бил Зверев. Потом я. Наконец кирпичи «поехали».

Остаток кладки мы добили минут за сорок. Все же это не стальная преграда, возле которой сейчас хлопотали поспешные спецы. Взрывать — нельзя. Город наверху. Можно локальные взрывы применить, по точкам слабины, по углам и примерно там, где задвижки. Двутавр утоплен ниже уровня бетона. Можно ломать бетон снизу и делать подкоп. А бетона там — с метр. Можно притащить автоген и прожигать толстенную легированную сталь. Времени у нас все же достаточно. Так думал я.

За кирпичной кладкой — пустота, предбанник. За ним — задраиваемая дверь, сорванная когда-то взрывом.

— Ты, дедушка, надежно ли отсортировал изделия?

— Изделий там уже нет.

— Как то есть нет?

— Все по акту сдал.

— Совсем нет? — опешил я.

— Есть маленькая заначка.

— Так за чем же мы идем?

— Там несколько этих самых баллончиков, в нише. И документы.

— Какие документы?

— Важные.

— Что ж ты не сдал их, дедушка?

— А я бы тогда не говорил сейчас с вами и ничего бы не показывал. Дайте-ка я сам войду.

— А не оплошаешь?

— Плошать — это ты у нас мастер.

— Я вижу, дед, что ты опять в хорошей форме.

— В достаточной.

И старик вошел в бункер. Зверев все же не выдержал и пробрался туда следом.

Фонарь слегка подсел, но все же в камере два на два обнаружилось следующее. В правом дальнем углу — ящик снарядный. В нем, как уверил старик, поврежденные баллончики. Обожженные, смятые, не содержащие более в себе той заветной аэрозоли.

— Не бойтесь. Я знакомился с результатами исследований. При соприкосновении с атмосферным воздухом аэрозоль теряет боевые свойства в течение нескольких часов. Так тонко сделана вещь. Немцы даром хлеб не ели. Не повезло им немного.

— Ты, Олег Сергеевич, не отвлекайся. Любишь Гитлера — и люби. Ожил старичок. Раскрылся, — не выдержал Зверев.

— А та, что в баллончиках, не теряет.

— Зачем тебе, дед, баллончики?

— Это чтобы выйти отсюда.

— Если задвижку прожгут твою, то и не выйдем.

— Олег Сергеевич, — попросил я скромно, — документы доставай.

— А это опять по Юркиной части. Там вот, слева, под самым потолком — ниша. Пошарь, только аккуратно. Ниша глубокая. В ней — баул.

— Сумка, что ли?

— Примерно так.

Зверев поднялся на носках, нашел кожаный бок сумки, потащил.

— Осторожно. Там баллончики. Черт их знает. Столько времени прошло.

Олег Сергеевич наконец раскрыл прикипевший намертво замок. Стержни, похожие на газыри, или футляры для сигарок, лежали сверху, в количестве десяти штук. Под ними — папки с документами.

— Я бегло говорил по-немецки, мог читать. Здесь папки из архивов разведшкол. Край этот разведшколами был перенасыщен. Еще задолго до войны началось внедрение. Я тогда баульчик этот нашел, приказал всем помещение покинуть, по причине потенциальной опасности. Начал просматривать папки. И примерно с середины стали попадаться мне сильные документы. На больших людей. И они, между прочим, и по сей день живы. Некоторые из них.

— Ты хочешь сказать, дед, что немецких шпионов покрыл?

— Фашистских. Но война-то заканчивалась. Концы в воду. Конечно, меня бы всего звездами по списку обвесили. А потом — несчастный случай. Не хотел я быть секретоносителем. А люди эти потом трудились как бы честно. Возможно, с иностранными разведками не общались.

— То есть как это возможно?

— А так, что возможно: на этом бауле цепочка оборвалась. Не было, возможно, каких-то других списков.

— И что? Так и живут они теперь?

— Юра, разведка — дело тонкое.

— Пора нам уходить. Есть еще что тут, Олег Сергеевич?

— Этого достаточно. Пошли. К выходу. Дайте-ка мне одну сигаретку. Давно в руках не держал. И чтобы вы прониклись важностью момента — там чума.

— Как — чума?

— Часть баллончиков — со штаммами чумы. Но что поразительно, тоже одноразового действия. Тебе — карапец, а никто не заразится. Большие мастера — германцы… Генетика — наука нордическая. Пришла из сумерек времен.