Еремей Парнов - Собрание сочинений - В 10 т. Т. 5 - Секта

Разобраться же в том, кто виноват: завод полиметаллов или химический институт, утопавший в горах урановых руд, и на той неделе не поздно. Заголовок надо придумать непритязательный: «Кто нас травит?» В таком духе примерно.

Впереди были целых три дня безмятежных радостей…

Звонок в дверь застал Лору в постели, где она, дабы скоротать ожидание — Саня обещал скоро вернуться, — уютно угнездилась с бутылочкой марочного «Бордо» и пакетом соленых фисташек.

Так и есть: он не задержался!

Сунув ноги в тапочки, отороченные платиновой норкой, она, как была в короткой рубашечке, бросилась открывать. Не спросив и не заглянув в глазок, радостно распахнула дверь, да и застыла от неожиданности, увидев троих молодчиков в шерстяных масках. Как кипятком обдало изнутри осознание своей наготы, тут же вытесненное леденящим дуновением страха. Прикрывшись снизу руками, Лора попятилась.

Бандиты — кто, ежели не они? — степенно переступили порог и захлопнули дверь.

— Ишь ты, какая краля! — промяукал один из них, придя в игривое настроение, и сделал вкрадчивый шаг.

— Стоять! — одернули его сзади.

— Не беспокойтесь, Лариса Климентьевна, — обратился к ней, как она поняла, предводитель. — Вам ничего не сделают. Только не поднимайте лишнего шума, иначе… — он не договорил. — Оденьтесь, пожалуйста, и побыстрее. Мы очень спешим.

После триумфального турне по столицам мира Вольф Мессинг возвращался в родную Варшаву. Публичные выступления составляли лишь малую часть его деятельности. Встречи с великим ясновидцем домогались президенты и банкиры, авантюристы и сумасшедшие, и тысячи-тысячи простых людей, которым жизнь не оставила ничего, кроме последней надежды на чудо.

Шел страшный, роковой, поворотный 1937 год. Военная машина Германии набирала обороты. Уже была оккупирована Рейнская зона, готовился аншлюс Австрии, смертельная угроза нависла над Чехословакией. В СССР на полную мощность работала кровавая мясорубка. В преддверии неизбежной войны Сталин уничтожал командные кадры армии. В обход Наркомата иностранных дел личный посланец вождя торгперед Канделаки вел в Берлине секретные переговоры с гитлеровским министром Шахтом. Намечались первые контуры раздела Европы между двумя диктаторами.

Легко догадаться, какие мысли владели варшавянами в то жаркое лето, запомнившееся душными ночами и грозовыми ливнями. Театр был переполнен. Люди стояли в проходах. Тысячные толпы ожидали на улице.

«Будет война?» «Он скажет, что станется с Польшей? Куда кинется Гитлер? Как поведет себя Сталин?..»

Мессинг особо остро чувствовал состояние аудитории. Привычных заданий с отгадыванием мыслей, поиском спрятанных портсигаров и прочей приевшейся дребедени сегодня не будет. Он прочитал единственный вопрос в темном зеркале коллективного бессознательного, где сливались потаенные страхи и чаяния миллионов.

— Да, варшавяне, готовьтесь к войне.

Он никогда не говорил людям об ожидающих их бедах, хотя ясно ощущал ледяное дуновение смерти. Пусть проживут оставшийся им краткий срок в неведении, питаясь надеждой. Поэтому он, хоть и видел объятые огнем города, но не сказал, что война неизбежна. Пытаясь войти в оболочку — в темную ауру нацистского фюрера, тщился проникнуться владевшей им маниакальной идеей. Ясности не было. Польша обречена, но Гитлер пока не знал, что за этим последует. Он еще не принял решения, куда повернуть: на Восток или на Запад.

— Если Гитлер нападет на Советский Союз, Германия будет разгромлена, — сказал после долгой паузы Мессинг при гробовом молчании зала и промокнул платком обильно выступивший пот. — 1945 год станет концом Гитлера и его режима, — добавил почти на последнем дыхании.

На следующий день все, без исключения, польские газеты напечатали предсказание на первых полосах. Заголовки были набраны самыми крупными литерами. На это живо откликнулась зарубежная пресса. Только в советской печати не появилось ни слова. Тому были две вполне очевидные причины: во-первых, мистика, фокусы, шарлатанство; во-вторых, о вожде рейха с некоторого момента было предписано упоминать скупо и сдержанно. Карикатуры на Геббельса и Геринга — сколько угодно, на Гитлера — табу. Пока Литвинов разглагольствовал о коллективной безопасности с западными демократиями, НКВД налаживал контакты с гестапо.

Газетные вырезки пополнили и без того пухлое досье Мессинга в архивах службы безопасности Рейнгарда Гейдриха. О том, как прореагировал на предсказание иностранный отдел в наркомате Ежова, чьи дни уже были сочтены, история пока умалчивает.