Йен Фишер - Ночной консьерж

Проигнорировав его, Кристина подошла вплотную к юноше, наклонилась, сделала глоток из его бокала и хрипло произнесла:

– Привет, Брайан.

– Кристина… – начал юноша. – Я должен тебе объяснить…

– Не трудись. Я все понимаю… папа.

– Простите, пожалуйста. Вы ведь Кристина… – Голос, раздавшийся над ухом девушки, скрипел, как несмазанная пружина.

– А вы, очевидно, – профессор Хатчинс.

– К вашим услугам. Что ж, если вы пришли сюда, то наверняка знаете почти все. Это он подсказал вам? – Хатчинс кивнул на юношу. – Свен, не хитри, я знаю, это ты привел свою дочь сюда. Зачем? – Профессор повернулся и строго посмотрел на молодого человека.

Тот в ответ только улыбнулся, открыто и чуть виновато.

– Детский сад, честное слово, – проворчал профессор. – Простите, Кристина, важной частью нашего… м-м… вынужденного плана была полная секретность, особенно от родственников.

– Так значит, ваш метод генной модернизации…

– Как видите: привел к неожиданным результатам, – развел руками профессор. – Мистер Ларсен финансировал проект и сразу же начал настаивать на испытании методики с собственным участием. Я отговаривал, но вы наверняка знаете, что с вашим отцом это – бесполезно.

Кристина вздохнула. Серж из-за ее спины протянул руку.

– Здравствуйте, профессор и… мистер Ларсен. Я – Серж. Мы с Кристиной вместе искали вас… Мистер Ларсен, вы меня узнаете? Мы знакомились с вами как с Эмилем. Эмилем Леннебергом…

Юноша скользил по Сержу недоуменным взглядом и казался растерянным.

– Увы, – вздохнул профессор. – Сейчас это наша главная проблема. Когда мы подвергали ген мистера Ларсена воздействию «Би-ти-эф», как я называю нашу методику, мы рассчитывали на некоторое поверхностное очищение гена. Стирание мутационных наслоений от… скажем, пагубного влияния последних трех-пяти поколений. Эдакий генный детокс. Мы даже предположить не могли, что он начнет… – Профессор сделал неопределенный жест вокруг лица юноши, каким художники овевают натурщиков. – Что он начнет молодеть. Когда стало понятно, что этот процесс необратим, я сумел рассчитать точку остановки и приблизительное время, необходимое, чтобы дойти до нее. В общем, три месяца назад мы поняли, что мистер Ларсен вскоре физически станет семнадцатилетним. Ваш отец, Кристина, теперь выглядит так. Биологически он моложе вас… Извините.

– Вы говорили о проблеме?

– Да! – спохватился Хатчинс. – Проблема в том, что генное очищение – я так иногда для простоты называю наш метод – затронуло Свена не только физически. Интеллектуально и, скажем так, в плане приобретенной житейской мудрости он остался на уровне пятидесятилетнего. Но его память…

– Что с памятью?

– Она ведет себя совсем не так, как мы предполагали. Мистер Ларсен теперь отлично помнит детали своей юности, имена подружек, названия рок-групп, которые он слушал в семнадцать лет. Но многое из другой, так скажем, взрослой реальности он забыл. Мне очень жаль говорить вам это, Кристина, но ваш отец теперь во многом – чистый лист бумаги.

В ответ на эти слова профессора Ларсен снова виновато улыбнулся и сказал:

– Кристина… Я всегда помнил, что у меня есть дочь. И, знаешь… я даже рад, что я теперь – такой… Когда я был… старше тебя, у нас… не все получалось… Может, теперь мы сможем подружиться? – Взгляд юноши из-под челки был наполнен такой трогательной наивностью, что у Кристины дрогнуло сердце. Не зная мужчин, в этот момент она испытала чувство, которое можно определить только одним словом – материнское.

– Папа… Папа! Папа?

Она почувствовала себя полной идиоткой, пробуя это слово на вкус и обращая его к подростку, годившемуся ей разве что в младшие братья.

– Свен… – поправилась она. – Пожалуй, так будет лучше. Ты помнишь наши поездки? Как ты брал меня с собой в Монте-Карло, в Канны? На Ки-Ларго? Помнишь то лето на острове, когда я заболела?

– Смутно, – улыбнулся юноша.

– А братьев-индейцев Тима и Тома ты помнишь? Они учили меня петь.

– Да! Я отлично помню индейцев. Правда, они больше кричали, чем пели.

– Они были очень похожи друг на друга. Помнишь, как мы их различали?

Юноша на секунду смутился. Растерянность проскользнула в его взгляде. Так бывает, когда беззащитных людей незаслуженно обижают. И все же он тихо произнес: