Уоррен Мерфи - Седьмой камень

Перед отъездом Римо был счастлив, и Чиун осуждал его за это.

– Что плохого, если я великолепно себя чувствую, папочка? – спросил тогда Римо.

– Ощущение совершенства может оказаться ложным, – ответил ему Чиун.

– Но не тогда, когда знаешь это наверняка.

– Откуда всего опаснее падать?

– Я знаю, что тебя беспокоит, папочка. Я счастлив.

– Почему бы и нет? Тебе передано все учение Синанджу.

– Тогда о чем волноваться?

– Ты не родился на свет в Синанджу.

– И глаза у меня никогда не станут раскосыми, – согласился Римо.

Но дело было не в глазах. Речь шла о детстве, а Чиун не для того отдал столько лет своей жизни, чтобы теперь они оказались напрасно потерянными из-за случайностей рождения. Он знал, что делать. Придется воспользоваться этим американским телефоном. Даже если сам Римо не догадывался об этом, Чиун знал твердо: Римо попал в беду.

Движения Чиуна напоминали плавно переливающийся поток расплавленного стекла: медленные и уверенные, они неизмеримо превосходили своим совершенством порывистые жесты обыкновенного человека. Его длинные ногти показались из длинных рукавов золотистого кимоно и потянулись к черной пластиковой штуковине на столике в гостиничном номере, той самой штуковине с кнопками. Кожа Чиуна напоминала тонкий пергамент, а длинные пряди седых волос закрывали уши. Он выглядел очень старым, древним, как песок времен, но взгляд у него был живым, точно у парящего в высоте охотничьего сокола.

Из складок своего одеяния старый кореец извлек записи-цифры, заставлявшие работать эти штуковины, которые американцы понаставили по всей стране. Телефоны. Он собирался воспользоваться одним из них. Он должен спасти Римо от самого себя.

Чиун даже не пытался постигнуть сущность этого приспособления. Раньше он пробовал несколько раз, но ничего не ощутив и не почувствовав, отказался от попыток. Но теперь только с помощью этой штуковины он мог связаться с императором Смитом, белым, который всегда держался на расстоянии. Чиун искренне верил, что Смит одержим планом захвата страны, каковой план был либо порождением гения, либо сущим безумием.

Римо по наивности убеждал Чиуна, что Смит не намерен брать в свои руки власть над Америкой. Во-первых, Римо пытался доказать, что Смит – никакой не, император. Он просто доктор Харолд В. Смит. Во-вторых, продолжал Римо, они с Чиуном работают на организацию, о которой никому не полагалось знать. Именно благодаря деятельности этой организации правительство могло спокойно работать, а страна – благополучно существовать, так как организация боролась против врагов нации и всего мира не ограничиваясь конституционными рамками.

Римо однажды даже показал Чиуну экземпляр этой Конституции. Чиун согласился, что бумага и вправду выглядит весьма красиво со всеми правами и гарантиями и иными многочисленными способами созидания к вящей Славе граждан.

– И часто вы так молитесь? – поинтересовался Чиун.

– Это не молитва. Это наш общественный договор.

– Римо, я не вижу тут твоей подписи, если, конечно, ты на самом деле не зовешься Джон Хенкок.

– Нет, разумеется, я не Хенкок.

– Тогда, может, Томас Джефферсон? – спросил Чиун.

– Да нет же. Они все давно умерли, – ответил Римо.

– Ну хорошо, если ты не подписывал этого, и император Смит не подписывал, и вообще большинство вашего народа не поставило здесь своих подписей, как же это может быть основным общественным договором?

– Потому что это и есть договор. И он прекрасен. Это основа основ в моей стране, той самой стране, которая платит Синанджу за то, что ты меня обучаешь.

– Они никогда не смогут заплатить мне за то, чему я тебя обучил, – ответил Чиун.

– Ладно, но этой стране служу я. И Смитти. Теперь понимаешь?

– Конечно. Но когда мы заменим теперешнего президента на императора Смита?

– Он вовсе не император. Он служит президенту.

– В таком случае, когда мы уберем противника президента? – снова спросил Чиун, искренне пытаясь разобраться в происходящем.

– Мы этого делать не собираемся. Это делает народ. Люди голосуют. И отдают свои голоса тому, кого хотят видеть президентом.

– Тогда зачем нужен наемный убийца, который обладает достаточным могуществом, чтобы устранить президента или оставить его в своем кабинете? – спросил Чиун.

Столкнувшись с нерушимой логикой, Римо сдался, а Чиун переписал Конституцию в историю Дома Синанджу, надеясь, что когда-нибудь в будущем кто-то из грядущих поколений Синанджу быть может сумеет разобраться в хитросплетениях этого документа.