Александр Варго - Диггер по прозвищу Жгут

Оставалось еще двое, они навалились на Алекса. Один пытался схватить юношу за шею, что-то дико рыча, второй пытался заломить Алексу руку. Гюрза метнулся к клубку тел и принялся ногами расшвыривать бомжей. Те отползли от тела Алекса и поднялись на ноги. Задыхающиеся, перепачканные своей и чужой кровью, они стали пятиться к выходу. Гюрза убрал пистолет — он свое дело сделал. Бомжи рванулись к двери, но там стоял Мика. Цепь в его руках была красной и блестящей, будто он окунул ее в масляную краску, местами прилипли волосы. Он вытирал рукавом лоб, но кровь не останавливалась. Края раны провисли и отслоились, напоминая плакат, приклеенный просроченным клеем.

Гюрза молча подошел к бомжам и по очереди опустил на их головы кирпич. Они почти не сопротивлялись, и Гюрза вновь почувствовал себя уверенно. Когда «они» затихли, он извлек из ноги шило. Его взгляд упал на испачканную сажей детскую ручонку, безвольно торчащую из нагроможденных тел. Маленький сукин сын, он все-таки вернулся со взрослыми, чтобы поучаствовать в резне. Гюрза повернулся к Алексу. Тот уже поднялся и теперь стоял, но как-то странно — скособочившись и опустив голову, словно старик на льду.

— Вот суки, — задыхающимся голосом произнес Мика, вытирая рукавом струившуюся из головы кровь. — Если бы вовремя не увернулся, полчерепа точно снесли бы.

Он поднял лопату, выроненную в драке каким-то бомжом. Критически ее осмотрел и затем принялся добивать стонущих бродяг, которые были еще живы. По очереди он подходил к каждому из них, методично и размеренно разрубал шею, практически отделяя голову от туловища. Гюрза отвернулся, слыша за спиной хруст позвонков — на это даже он не мог смотреть.

— Ай, блядь! — внезапно крикнул Мика, подскакивая на месте. Гюрза обернулся. Один из тяжело раненных бомжей, выкрикнув что-то нечленораздельное, перевернулся на бок и полоснул ногу Мики заточенным напильником. Из пореза потекла кровь, и тот, оскалившись, отшвырнул лопату в сторону. Пошарив глазами, с гортанным смехом выудил откуда-то топор. Хрясь! Хрясь! Стены комнаты сотряслись от ужасных воплей бездомного. Гюрза зажмурился, а когда открыл глаза, увидел Мику, сжимающего отрубленную руку. Пальцы руки судорожно разжались, и напильник, звякнув, упал на бетонный пол. Бомж с выпученными глазами катался по каше из грязи и крови, пытаясь дотянуться до места, где секунду назад была его конечность.

— Приколись, Гюрза, — сказал Мика, помахивая страшным обрубком. Пальцы снова разжались и сжались, хватая воздух. Разжались и сжались. Еще раз. И еще. Кожа на руке даже через въевшуюся грязь и пыль белела прямо на глазах.

«Она как будто недовольна, что ее разъединили с телом», — в трансе подумал Гюрза. Бомж уже хрипел, уткнувшись лицом в пол. Из культи, обрамленной мокрыми сухожилиями и обрывками мышц, натекла целая лужа. Пальцы отрубленной руки снова сжались в каком-то неумолимом ожесточении.

— Смотри, к яйцам близко не подноси, — сказал Гюрза, отворачиваясь. — Оторвет к чертям.

— Пусть попробует, — ответил Мика, швыряя извивающуюся конечность в угол. Пальцы продолжали шевелиться, только уже слабее, напоминая уродливого скорпиона, которого смертельно ранили. Стоны бомжа затихали, но Мика поднял лопату и принялся рубить тело бродяги.

— Только покойничек не ссыт в рукомойничек, — философски заметил он.

— Надо вынести Жулю. Мика, Алекс, помогите мне, — проскрипел Гюрза. Голова кружилась, в груди что-то давило, будто его зажали в огромные тиски. Алекс продолжал неподвижно стоять, будто восковая фигура, широко расставив ноги, руки у пояса, как у ковбоев в вестернах.

Гюрза наклонился над Жулей. К своему облегчению, он увидел, что кости черепа, скорее всего, целы. Он осторожно перевернул его на спину. Глаза Жули моргнули, с губ сорвался тихий стон.

— Доброе утро, Жуля, — сказал Гюрза. — Поднимайся, пора в школу.

— Че тут было? — поинтересовался Жуля, морщась от боли. — А?

У него был такой вид, словно он находился на какой-то вечеринке и слегка прикорнул, а проснувшись, сгорал от нетерпения, желая узнать, что же такое интересное он пропустил, находясь в объятиях Морфея.

Постанывая и ругаясь вполголоса, он стал подниматься. Потрогал руками рану и сильно удивился, увидев на ладони кровь.

— Вот гондоны. Жбан пробили, — сокрушенно отметил он.

— Сам идти можешь? — быстро спросил Гюрза. Жуля кивнул. — Тогда сворачиваемся.

— Я не пойду, — неожиданно объявил Алекс. Он стоял спиной. И теперь стал поворачиваться. Волосы закрывали его лицо, и Гюрза не мог понять, шутит он или говорит серьезно.