Артур Хейли - В высших сферах

— Да, — сказал Алан, — я читал об этом вчера вечером. И помнится, подумал, что тут немногим можно помочь.

Шэрон, внимательно слушавшая, спросила:

— А почему?

— Главным образом, — ответил Алан, — потому, что в канадском Акте об иммиграции совершенно определенно сказано, кто может поселиться в Канаде, а кто нет.

— Но судя по тому, что написано в газете, — возразила Шэрон, — его даже не выслушают в суде.

— Да, мой мальчик, что тут можно сделать, а? — И сенатор вопросительно поднял бровь. — Где же наша хваленая свобода, если человек — любой человек — не может быть выслушан в суде?

— Не поймите меня превратно, — сказал Алан. — Я не защищаю такое положение дел. Собственно, мы изучали Акт об иммиграции, и по-моему, там много спорных моментов. Но таков закон. Если встает вопрос о том, что надо его менять, то это больше по вашей части, сенатор.

Сенатор Деверо вздохнул:

— Это дело трудное, трудное при таком несгибаемом правительстве, как у нас сейчас. Но скажите, вы действительно считаете, что для этого несчастного молодого человека ничего нельзя сделать — я имею в виду, законным путем?

Алан ответил не сразу.

— Мнение, которое я сейчас выскажу, конечно, экспромт.

— Естественно.

— Словом, если считать изложенные в газете факты достаточно верными, у этого Дюваля нет никаких прав. Прежде чем быть выслушанным в суде — даже если от этого будет какой-то прок, в чем я сомневаюсь, — он должен официально высадиться в нашей стране, а при том, как обстоят дела, это едва ли возможно. — Алан взглянул на Шэрон. — Я полагаю, корабль уплывет, а с ним уплывет и Дюваль.

— Возможно, возможно. — Сенатор размышлял, глядя на пейзаж Сезанна. — И все-таки в законе можно найти лазейки.

— Даже очень часто, — согласно кивнул Алан. — Я ведь сказал, что мое мнение — экспромт.

— Совершенно верно, мой мальчик. — Сенатор отвел взгляд от картины и снова заговорил деловито. — Потому я и хочу, чтобы вы поглубже влезли в эту историю и посмотрели, какие могут тут быть лазейки, если они вообще существуют. Короче, я хочу, чтобы вы выступили защитником этого несчастного молодого человека.

— А что, если он…

Сенатор Деверо предостерегающе поднял руку:

— Прошу выслушать меня. Я намерен оплатить судебные издержки и все расходы, какие могут возникнуть. Взамен я попрошу только, чтобы мое участие в этом деле было сохранено в тайне.

Алан заерзал на диванчике. Он понимал всю важность этого момента как для него самого, так и для других. Дело это может ничем и не кончиться, но если правильно его вести, оно поможет ему установить связи на будущее, привести к другим делам. Приехав сюда сегодня утром, он еще не знал, чего ожидать; теперь же, узнав, он должен быть доволен. И тем не менее в нем шевелилось сомнение. Алан подозревал, что под внешним покровом содержится куда больше, чем обнажил старик. И он чувствовал на себе взгляд Шэрон.

Неожиданно Алан спросил:

— А почему, сенатор?

— Что — почему, мой мальчик?

— Почему вы хотите, чтобы ваше участие осталось в тайне?

На минуту, казалось, сенатор пришел в замешательство, затем лицо его прояснилось.

— В Библии есть один текст. По-моему, он гласит: «Когда оказываешь благодеяние, пусть твоя левая рука не знает, что творит правая».

Это прозвучало убедительно. Но что-то щелкнуло в мозгу Алана Мейтленда. И он спокойно спросил:

— Благодеяние, сэр, или политические соображения?

Брови сенатора опустились.

— Боюсь, я вас не понял.

«Ну вот мы и попались, — подумал Алан. — Первый крупный клиент, который уже был у тебя на крючке, ускользнул». А вслух он осторожно произнес:

— Иммиграция в настоящий момент является главной политической проблемой. Данное дело уже попало в газеты и может принести немало неприятностей правительству. Разве не это было у вас на уме, сенатор: использовать этого человека с корабля в качестве пешки? Не потому ли вы захотели привлечь к этому меня, молодого и зеленого, вместо вашей обычной юридической конторы, которую сразу связали бы с вами? Извините, сэр, но я не намерен таким образом заниматься юриспруденцией.

Алан произнес это с большим нажимом, чем намеревался, но им овладело возмущение. Он подумал, как все объяснит своему партнеру Тому Льюису и как Том поступил бы в подобной ситуации. Алан подозревал, что нет: у Тома хватило бы ума не изображать донкихота и не отказываться от гонорара.

Слух его уловил какой-то хриплый звук. К своему удивлению, Алан обнаружил, что это смеется Деверо.