Артур Хейли - В высших сферах

Но главное было над камином.

В панелях стены была сделана выемка, и в выемке, умело освещенный скрытыми лампами, висел портрет молодого человека в форме военно-воздушных сил. Это был такой же — лишь более крупный — портрет, как и тот, что висел в рабочем кабинете Харви Уоррендера.

В основании выемки, как увидел Ричардсон, была полка, и на ней лежало три предмета: маленькая модель бомбардировщика «Москит» времен Второй мировой войны, сложенная карта в пластиковом пакете карманного размера, а между ними пилотка офицера военно-воздушных сил с выцветшей материей и эмблемой. Внутренне вздрогнув, лидер партии вспомнил слова Милли: «этакий храм».

Харви Уоррендер подошел к нему сзади.

— Вы смотрите на моего сына — Хоуарда, — сказал он.

Это было произнесено более любезным тоном, чем все предыдущее. При этом на Ричардсона пахнуло виски.

— Да, — сказал Ричардсон, — я предполагал, что это он.

У него было такое чувство, что его проводят по ритуалу, какому подвергают всех посетителей. И ему хотелось поскорее с этим покончить. Но Харви Уоррендера было не сбить с пути.

— Вы, наверное, думаете, почему эти вещи лежат под портретом, — сказал он. — Это все вещи Хоуарда. Я попросил прислать их мне — все, что у него было, когда он погиб в бою. У меня их целый ящик, и я меняю их тут через каждые несколько дней. Завтра я уберу отсюда маленький самолет и положу на его место карманный компас. На будущей неделе я на место карты положу бумажник Хоуарда. Пилотку большую часть времени я держу тут. Мне иногда кажется, что он войдет в эту комнату и наденет ее.

«Что тут можно сказать?» — подумал Ричардсон. Интересно, сколько людей страдали здесь от смущения. Если слухи верны, то немало.

— Он отличный был малый, — сказал Уоррендер. Язык по-прежнему не очень слушался его. — С отличным характером, и умер он как герой. Я думаю, вы об этом слышали. — И резко добавил: — Должны были слышать.

— Ну… — начал было Ричардсон и умолк. У него было такое чувство, что поток слов ничем не остановить.

— Был воздушный рейд над Францией, — возвестил министр по иммиграции. Голос его потеплел, словно он привык рассказывать эту историю. — Они летели на «Москитах» — двухместных бомбардировщиках, как эта маленькая модель. Хоуард не был обязан лететь. Он уже выполнил положенное число операций, но он добровольно вызвался. Он был командиром эскадрильи.

— Послушайте, — перебил его Ричардсон, — вам не кажется, что нам следует… — Ему хотелось прекратить это — прекратить раз и навсегда.

А Уоррендер даже не услышал его. Он продолжал греметь:

— Благодаря Хоуарду рейд прошел успешно. Цель была хорошо защищена, но они расколошматили ее. Так они обычно говорили: «расколошматить цель».

Чувствуя свою полную беспомощность, лидер партии слушал.

— А потом, на обратном пути, самолет Хоуарда подбили, и он был смертельно ранен. Но он продолжал вести самолет… борясь за каждую милю к дому, желая спасти своего штурмана… хотя сам умирал… — Голос Уоррендера прервался; казалось, он подавил пьяный всхлип.

«О Господи! — подумал Ричардсон. — Да прекрати же, ради Бога!»

— Он добрался до родной страны… и посадил самолет. Штурман был спасен… а Хоуард умер. — Теперь голос изменился и зазвучал вздорно. — Его должны были наградить посмертно Крестом Виктории. Или по крайней мере Крестом за летные заслуги. Иногда даже теперь я думаю, что должен этого добиться… ради Хоуарда.

— Не надо! — Лидер партии повысил голос, чтобы быть услышанным. — Прошлое умерло. Оставьте его в покое.

Министр по иммиграции приподнял стакан, выпил содержимое до дна и предложил Ричардсону:

— Если хотите выпить, смешайте себе сами.

— Спасибо.

Брайан Ричардсон повернулся к столу, на котором стоял поднос со стаканами, льдом и бутылками. «Мне необходимо выпить», — подумал он. И щедро налил себе виски, добавив льда и имбирного эля.

Повернувшись, он обнаружил, что Харви Уоррендер пристально смотрит на него.

— Вы никогда мне не нравились, — сказал министр по иммиграции. — Не нравились с самого начала.

Брайан Ричардсон пожал плечами:

— Ну, я полагаю, вы в этом отношении не единственный.

— Вы всегда были человеком Джима Хоудена, а не моим, — держался своего Уоррендер. — Когда Джим захотел сделать вас главой партии, я выступил против. Джим, наверно, рассказал вам об этом, пытаясь настроить против меня.

— Нет, он никогда мне этого не говорил. — Ричардсон отрицательно покачал головой. — И не думаю, чтобы он хотел настроить меня против вас. Для этого нет никаких оснований.