Саймон Тойн - Ключ

— Идем, — позвала она Габриеля, завязала мешок со снаряжением и забросила на плечо. — Посмотрим, насколько глубока эта пещера. Внутри воздух должен быть чище, нам будет легче дышать.

Габриель пошел за ней, удивляясь тому, как стойко девушка переносит все испытания. Он догнал ее уже в главной части пещеры. Лив взяла его под руку, и они вместе нырнули в темноту. Подобно большинству пещер, пронизавших, словно соты в улье, мягкую скальную породу пустыни, эта казалась обманчиво просторной. Она извивалась так, как текла по ней веками вода, когда вокруг простирались богатые плодородные почвы. Чем дальше углублялись в нее Лив и Габриель, тем слабее доносился до них шум бури, пока не исчез совсем. Теперь они слышали только хруст под ногами да свист собственного дыхания. Лив это напоминало шепот Таинства внутри нее, хотя после Багдада она его ни разу не слышала. Чувство восторга и легкости, которые вызывал этот шепот, тоже пропало, и Лив боялась думать о том, что бы это могло значить. До этой минуты ей удавалось избегать мыслей о том, что произойдет с ней, если она не сумеет исполнить слова пророчества, но теперь времени уже почти не осталось, сама природа восстала против них, и поневоле приходилось смотреть правде в глаза. В пророчестве говорилось совершенно ясно: если до рассвета они не найдут Эдем, она умрет.

Быть может, глупо было даже надеяться, будто ей под силу в одиночку противостоять непреложным законам Вселенной. Лив и раньше понимала, что однажды ей придется умереть, а когда-нибудь наступит и конец света. По прошествии известного времени все, что некогда цвело и зеленело, должно неизбежно превратиться в прах. Так уж устроено: все имеет свой конец, все на свете умирает. И умереть здесь — ничуть не хуже, чем в любом другом месте.

Она остановилась, отпустила руку Габриеля и села на пол пещеры, ощутив под ладонью гладкий камень. Габриель опустился рядом с ней.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хочу отдохнуть, — улыбнулась ему Лив. — Нет смысла забираться еще дальше.

— Наверное, ты права, — согласился Габриель, окинув взглядом пещеру.

Он устроился на полу рядом с Лив, достал из мешка со спасательным набором одеяло с подогревом, набросил на девушку, а мешок подложил ей под голову. Она посмотрела на его сосредоточенное лицо и погладила по щеке.

— Я хотела сказать, что нам вообще нет смысла двигаться куда-то еще. Все кончено. Если даже буря утихнет прямо сейчас, мы все равно не знаем, туда ли едем и далеко ли до цели.

— Всего десять километров. Навигатор нас доведет прямо туда.

— Куда — туда? Мы ведь лишь догадываемся, что это место может иметь какое-то отношение к тому, что нам нужно.

Габриель хотел что-то возразить, но прикусил язык и отвел глаза. Лив ощущала, как от него исходят, будто жар, волны разочарования и горечи. Понимала, что он никогда не согласится сдаться. Ради того, чтобы исполнилось пророчество, погибла вся его семья. Бремя ответственности давило на него, наверное, даже сильнее, чем на нее, несшую в себе всю тяжесть Таинства. Единственное, о чем она сожалела, — это то, что провела так мало времени рядом с этим сильным и заботливым мужчиной. За столь короткое время их знакомства оба так много потеряли и так много пережили вместе, что создавалось впечатление, будто бы в несколько недель спрессовалась целая жизнь, долгая и необычная. А сейчас отпущенное им время истекало.

Лив выпрямилась, протянула руки к лицу Габриеля, повернула его к себе и увидела, как по его щекам катятся слезинки. Она наклонилась и стерла их поцелуями, ощутив на губах солоноватую влагу. Потом она заглянула в его печальные глаза.

— Ты ни в чем не виноват. Ты сделал все, что мог, стараясь привести меня в безопасное место. Большего никто бы не сделал. И я за эти пару недель чувствовала себя с тобой как за каменной стеной, пусть и висела надо мной постоянная угроза смерти. Мне никогда еще не было так спокойно. Ты сделал для меня очень много, и я до конца буду любить тебя за это.

Она придвинулась к нему и поцеловала в губы. Он ответил, и воздух вокруг наполнился треском разрядов статического электричества. Их руки стали срывать одежду, а поцелуй не прерывался ни на мгновение, сохраняя хрупкую связь между ними.