Джеймс Тейбор - Заледеневший

Уил сидел за дубовым столом, стоящим перед глубоким, сложенным из булыжника камином. Сейчас в камин была вделана литая металлическая печь. Зимой, чтобы обогреть весь дом, хватало четырех вязанок сухих дров — эти дрова Уил сам заготавливал, сушил, пилил и складывал в поленницу.

Он уже некоторое время сочинял электронное письмо Халли, многократно останавливаясь и путаясь в хитросплетении одолевающих его мыслей. Ему очень не понравилось то, как они расстались в четверг. По дороге в Даллас она сказала ему, что, похоже, беременна. Это известие было, конечно, неожиданным для Уила, но еще бóльшим сюрпризом стало то, что она решилась сообщить ему эту новость только на пороге терминала..

— Почему ты раньше ничего не сказала? — спросил он, напряженно ожидая ее ответа и опасаясь, что ответит она в своей обычной манере.

— Я хотела убедиться, — сказала Халли.

Уил внимательно посмотрел на нее. Что-то в ее тоне его насторожило.

— И это была единственная причина?

— Нет, не единственная.

Возможно, поэтому Халли ждала минуты, когда они прибудут в аэропорт. Он припарковался во втором ряду машин до того, как она успела сказать что-либо еще. Он знал, что посадка на ее рейс начнется меньше чем через час, а ей надо проверить два огромных чемодана, не говоря о том, что необходимо пройти еще и личный досмотр. Он чувствовал ее нетерпеливое волнение. За ними застыла в неподвижности колонна машин. Таксист просигналил, потом еще раз. Налетел пыльный порыв ветра, от которого они оба заморгали, смахивая с лица колючие песчаные пылинки. Уил погрузил багаж в тележку носильщика, а потом отвел девушку в сторону.

— Нам надо поговорить более обстоятельно, Халли.

— Надо. Но я должна идти.

Он удержал ее взглядом своих глаз.

— Ты кое-чего не знаешь обо мне.

— Но и ты не знаешь обо мне всего.

Эти слова его удивили, вернее сказать, потрясли. Халли никогда не говорила о себе в подобном тоне. Язык мантр духовных гуру и книг из разряда «помоги себе сам» вызывал у нее аллергию.

Уил обнял ее, и они поцеловались. Она обещала позвонить из Лос-Анджелеса, в крайнем случае из Новой Зеландии. А потом махнула рукой носильщику, который последовал за ней в терминал.

Зеленый мини-вэн затормозил у бордюра прямо перед Бауманом, и из него вышли люди: мужчины в деловых костюмах, женщины в белых парках и джинсах, молоденькая девушка-блондинка в красной куртке и белой шапочке. Один из мужчин вытащил из багажника чемодан, повернулся к женщине, и они обнялись. Блондинка прильнула к нему.

Бауман отвернулся в сторону. Раздался еще один автомобильный гудок. Из окна машины высунулась женщина; жестикулируя, она что-то кричала. Что именно, Уил не расслышал.

Он вновь принялся за новое электронное письмо.

«Халли!

Мне не понравилось, как мы расстались в аэропорту. Твое известие застигло меня врасплох, поэтому я и не ответил тебе должным образом. А главное, мы ведь не говорили об…»

«Нет, не то, — подумал Уил. — Звучит, словно стенания подпившего первокурсника». Он удалил написанное, встал и прошелся по комнате. Выглянул из окна. День подходил к концу, солнце пряталось за восточной горной грядой, белый лес превращался в голубой, ветер крутился между деревьев, сооружая дьявольские фигурки из снега на прежнем выгоне для овец. Бауман, глядя на улицу, наблюдал, как удлиняются тени, и вдруг подумал о том, что неплохо было бы забраться на скалу по одному из замерзших водопадов. Но сразу же выбросил эту мысль из головы. Оставьте всякие глупости, мистер!

Он направился в ванную комнату, сходил в туалет; споласкивая руки, посмотрел на себя в зеркало. Бауману нравилось окружать себя старыми вещами. Несколько молодых людей, живших в Мериленде, должно быть, смотрелись в это зеркало, прежде чем отправиться в Антиетам. Бауман купил его из-за ореховой овальной рамы ручной работы, и никогда не менял стекло, хотя с годами оно треснуло и помутнело. Он видел себя в нем, словно сквозь туман, что, пожалуй, не так уж плохо. Тридцать девять, еще не старый, но и не так уж много молодости осталось в его лице. А выглядел ли он вообще когда-нибудь молодым? Возможно, когда-то и выглядел. Человека старит работа. Ты слышишь это от других людей, а потом и сам понимаешь, когда дело касается тебя. Это все равно, что быть солдатом. Или копом в большом городе. Люди думают, что бой кончается, когда плохие парни разбегаются, но в действительности тогда все только начинается. Просто тлеющий огонь перемещается под землю и ждет момента, чтобы вспыхнуть снова, — как корни деревьев дают приют лесному пожару.