Анна Никольская - Апокалипсис Антона Перчика

— Зачем вы так со мной, мамик?

Неожиданно я сползаю вниз по стенке и роняю голову — на колени падают мои тяжелые кудри. Клево со стороны выглядит, наверное.

— Перестань паясничать.

Лицо у нее становится непроницаемым — я подглядываю. Идеальное накрашенное лицо, как у куклы. Хорошо, что я пошел в нее, отец у нас чуть красивей летучей мыши. Серьезно, они вблизи реально страшные — курносые и ушастые, прям как он.

— Лучше займись братом, я уже иду. — Мамик достает из сумки кошелек. Леопардовый в розочку — «Роберто Кавалли», сумка такая же. Дает мне деньги. — Сводишь его на площадку, потом покормишь, не забудь витамины. В ванну и спать. В холодильнике курица с пюре.

— Иной раз мне кажется, что вы меня не любите. Что я чужой вам, — для пущего эффекта я трясу башкой.

— Не говори глупостей. Мы все делаем ради твоего же блага. Закроешь за мной?

— Игорька вы любите гораздо больше!

Мамик вздрагивает. Проняло наконец-то. Ура.

— Антош, ну что ты такое говоришь?

Она вздыхает. Подходит ко мне и проводит рукой по волосам. Опускается на корточки и обнимает. У нее новые духи. Надо потом глянуть, что за запах — Аньке понравится. Может, уже растает.

— Мы тебя очень любим. Тебя и Игорька. Просто…

— Что? Просто что? — голос у меня дрожит.

Я поднимаю наконец голову. Я смотрю ей в глаза. Долго. Главное, сейчас не сорваться и не заржать. Она почти готова. Осталось каплю дожать — и все, она готова.

— Просто мы хотим, чтобы ты стал более… ответственным, что ли… Взрослым. Чтобы ты повзрослел, наконец. Сам отвечал за себя и свои поступки. За свою жизнь, понимаешь? Папа ведь не вечный.

— Я понимаю, мам. И я стараюсь. Правда. Мы с Егором уже все обмозговали, это реально крутой проект. Прости, я опять говорю ерунду… Я тебя люблю, мамик.

Я редко ей это говорю — мол, люблю и все такое — ну так, по мере надобности. Знаю, что они важные, эти слова, только они все равно особо для меня ничего не значат. Я ни фига не чувствую при этом — ни смущения, ни порыва какого-то… Что обычно испытывают в таких ситуациях? Когда говорят «я тебя люблю»?

— И я тебя, сыночек, — она порывисто прижимает меня к груди. Внутри у меня все просто клокочет от смеха.

— Мам, ты самая родная, — я тихо всхлипываю (тут главное — не переборщить) и утыкаюсь мокрой щекой ей в шею. Пускай прочувствует. — Может, ты все-таки поговоришь с отцом насчет денег?

— Поговорю, сынок. Я поговорю.

— Спасибо, мам. Ладно, иди, я побуду с Игорьком. Мы в парк сходим.

Я подонок, да? Думаете, подонок. Эгоистичный, самовлюбленный, наглый и все такое прочее.

Вот что я вам на это скажу: так оно и есть. Сейчас таких, как я, как собак нерезаных развелось. Это прадед так говорит. Он танк тяжелый, хоть и старый. У него два осколка в груди, поэтому ему цинизм в мой адрес простителен. И знаете еще что хочу добавить, ну типа, в свою защиту? Быть подонком и признавать это — не каждому дано. Далеко не каждому. Это привилегия избранных, если хотите.

— Ну что, брателла, пойдем в парк?

— Ура! В парк! В парк! — Игорек прыгает до потолка, сейчас рейтузы потеряет. Он по дому вечно в них гоняет, уже протер до дыр. — Мы на тарзанку?

— А ты был хорошим мальчиком?

— Хорошим! Я всю неделю им был! И еще мама сказала, что если я буду сегодня особенно хорошим, то получу сахарную вату!

Ну и кто у нас после этого инфантильный?

— А в нос ты не хочешь получить? Тарзанка — это для мужиков. Вот ты мужик?

— Я мальчик… — с сомнением тянет брат. На лицо ему небегает грозовое облачко — маленькое такое, но чую, дождина сейчас хлынет не грибной. Вон и подбородок уже меленько дрожит — только не сейчас! — Мальчик я!

— Правильно, с пальчик, — говорю и смываюсь в ванную, но он как хвост лезет за мной.

— Ну Тоооша, ну пожааалуйста, — затягивает свой любимый трек. С матерью это обычно срабатывает. С ней, но не со мной.

— Значит так. Иди сейчас, возьми мой айпад на диване и исчезни. Выдвигаемся через час.

— Да? — Кажется, он не верит своему счастью. Облачко сдувает моментально. Ну да, сегодня я щедрый. — Ура! Спасибо, Тоша!

— Только не измажь мне там соплями! — ору ему вслед и жму на двери щеколду.

Ванная — мой маленький рай. Для духа и тела (в здоровом теле — здоровый… вот-вот). Я принимаю душ, мою голову «Лошадиной силой» (Янка присоветовала, она в салоне работает. Не парикмахером, что вы, — специалистом по женским прическам) и наношу желатиновую маску — это для ультра-блеска волос. Они у меня до плеч и вьются — сплошной головняк с ними, но женщинам нравится. Красота требует. Хотя она у меня природная, натуральная. Вообще, я из тех людей, кому во многом повезло, и все им завидуют. Завидуют просто потому, что они хороши во всем, причем без особых усилий. Вот я и хорош, и скромен, что тоже немаловажно.