Дж. Лэнкфорд - Святой самозванец

— Ты заткнешься или нет?

— Я верю в тебя. Всегда верила. Даже в этот момент я чувствую тебя в своем сердце.

Луис презрительно усмехнулся.

— Я тебе скажу, кто ты такая, сеньора Даффи. Ты — глу-у-упая женщина! Ты носишь глупое белье! И еще, сеньора, ты очень, очень уродлива, тебе это известно? Наверное, никто этого тебе не говорил, чтобы не задеть твои чувства.

— Боже, это Мэгги Даффи. Я прошу, я умоляю, я взываю к тебе. Сдвинь ради меня гору, скорее!

Луис хихикнул.

— Наверное, ты самая глупая женщина из всех, кого я знаю. Ты сама виновата во всем. Как ты смеешь претендовать на то, чем не являешься? Твой сын просто мальчик, каких миллионы, у него нет шансов остаться в живых, не говоря уже о том, чтобы обманывать публику. Моему народу нужен твой сын. Ты его мне отдашь.

— Сдвинь гору. Прошу тебя!

Мэгги не совсем поняла, что случилось дальше, но ей показалось, что воздух наполнился запахом роз. Она оглядела комнату в поисках источника аромата, она чувствовала себя так же, как Хуан Диего на горе Тепеяк, когда Дева Мария Гваделупская сотворила для него розы.

Она услышала, как ахнул Луис. Затем комнату каким-то образом залил свет. Она увидела, как Луис уронил кинжал и упал на колени, по его лицу внезапно полились слезы. Затем он снова заговорил по-испански.

— Nuestra Seňora de Guadalupe! — воскликнул он.

Дальше происходило нечто еще более странное. Он сказал:

— Матерь Божья, я Луис, твой покорный слуга. Ты благословила меня, явившись ко мне.

Его глаза смотрели так странно, что Мэгги помахала рукой перед ними, но он не среагировал. Что бы он ни видел, это была не она.

Затем Луис низко склонился и поцеловал ее ступни.

Потрясенная, Мэгги уставилась на него широко открытыми глазами и решила, что это подходящий момент, чтобы уйти.

Она двинулась к лифту, но Луис пополз за ней на коленях, как те паломники, которых описывала Терезита. Выражение его лица было восторженным, в глазах ни горечи, ни опасности. Она нажала кнопку вызова лифта, а Луис продолжал ползти, двигаясь так, будто он ничего не весит, будто стоит на коленях в воздухе, а не на твердом полу в прихожей Брауна, продолжая свой разговор с той, за которую он ее принимал. Он говорил по-испански, поэтому она не понимала.

Он молитвенно сжал ладони, потом прикоснулся ими к ее ступням.

К счастью, лифт пришел быстрее, чем обычно, и Мэгги вошла в него. Луис пытался войти следом, но она решила, что это плохая идея. Грозным, как Мэгги надеялась, голосом, она крикнула: «Нет!» и вытянула вперед ладонь.

Луис попятился назад и уткнулся лицом в пол, подобно человеку, душа которого обрела спасение. Когда двери лифта закрылись, он поднялся и широко развел руки в стороны, со словами:

— Gracias, gracias, gracias, Seňora!

Мэгги захотелось зарыдать от его набожности, но она не стала. Ей необходимо было видеть. Вместо этого она твердила: «Благодарю тебя, благодарю тебя, благодарю тебя, Боже!»

Адамо был там, когда она спустилась в вестибюль, и там же стояли полицейские. Он их вызвал. Они сказали, что не собираются врываться в дом Луиса Монтесумы без всякой причины. Есть ли у Адамо доказательства, что женщину и ребенка удерживают там против их воли? Более того, является ли человек, сообщивший об этом предполагаемом преступлении, гражданином Америки? Где виза Адамо, паспорт, или иммиграционное удостоверение?

Именно в этот момент появилась Мэгги. Полицейские почтительно спросили, все ли с ней в порядке.

— Со мной все хорошо, — ответила она.

Ее не остановили, когда она взяла Адамо под руку. С Питером в другой руке, Мэгги вышла на улицу и, стоя на красном ковре здания, вдохнула воздух Нью-Йорка.

Она заметила, что прохожие глазеют на них, без сомнения, гадая, не появятся ли эти кадры в вечерних новостях. Они не привыкли видеть женщину в одной белой комбинации в этой части Пятой авеню.

— Подождите здесь, — сказал швейцар и пошел за «Рейнджровером» в гараж для жителей дома, куда он его поставил.

Адамо все время следил за всеми, кто приближался к ним. Вскоре подъехала машина.

Мэгги потрогала красивые усы Адамо.

— Я рада, что ты приехал за нами.

— Я люблю тебя, моя дорогая. Буду ждать того дня, когда ты тоже полюбишь меня.

Питер загукал, и Мэгги поцеловала его. Короли ее сердца умерли; да здравствует король.

Три года спустя на ранчо Мичоакан Франсиско вывел на прогулку свою новую ацтекскую кобылу. Он скрестил ее с призовым жеребцом с другого ранчо, и теперь у нее начались роды.