Артём Патрикеев - Изменить этот мир

Подхватив брошенную пятисотку, я тщательно проверил, чтобы от меня не осталось никаких следов. Убедившись, что все нормально, я уже собрался уходить, как вдруг ветки навстречу мне раздвинулись, и появился мужской силуэт, похожий на одного из бегунов, периодически болтающихся здесь в парке. Теперь уже заметно потемнело, и я не мог разглядеть черты его лица.

– Что-то случилось? – спросил он у меня. – Я медик…

Он увидел трупы. Медленно, как бы заторможенно, он сделал пару шагов в их направлении, потом повернулся ко мне.

– Это…

У меня просто не было выбора. Нож так и оставался в моей руке все это время. Как же хорошо, что я так и не снял перчатки! Не дав ему опомниться, широким жестом я махнул ножом слева направо, стараясь попасть по горлу. Удар, похоже, удался, потому что бегун захрипел и схватился за горло, но все же не до конца. Мужик развернулся и бросился в сторону пруда. Нельзя было дать ему уйти. Я выскочил вслед за ним, на ходу достал нож из рукава и метнул его в спину убегающего, практически не целясь. Хоть здесь повезло, я попал.

Мужчина споткнулся и повалился на траву возле пруда. Подбежав, я со всей силы ударил его ножом в основание черепа. Там что-то хрустнуло. Добавив еще один удар в горло сбоку, я стал искать метательный нож. Уже было темно, и мне пришлось искать практически наощупь, к тому же я лихорадочно старался обозреть окрестности, видит ли меня кто-нибудь.

На противоположной стороне раздались крики. Вырвав, наконец, свой любимый нож из спины неудачника, я бросился обратно, под защиту стены из деревьев.

Дальше все пошло по плану. Я добежал, кстати говоря, с большим трудом, до нужной дырки в заборе. Мне очень помогло то, что Богородское шоссе было хорошо освещено, так что найти дыру не составило никаких проблем. Единственные возможные неприятности могли сулить проезжающие машины. Точнее, водители, случайный взгляд которых мог меня отметить в своей памяти.

Перед тем как выйти на свет, я хорошенько повтыкал и почистил ножи о землю и только после этого убрал их в ножны. Большая чистка им предстояла дома. И теперь же я распрощался с перчатками, убрав их в рюкзак.

Внимательно оглядев себя с головы до ног и не заметив ничего подозрительного, я спокойным размеренным шагом направился к метро. Возле главного входа мне показалось, что из милицейского домика кто-то вышел и направился в сторону Собачьего пруда. Если тела уже нашли, то надо прибавить шагу, единственный шанс – это затеряться в метро.

К Насте сейчас ехать нельзя, надо еще разобраться с вещами. Поэтому я направился к себе домой на Выхино, но даже в метро меня терзали подозрения. Я специально доехал до Чистых прудов, там вышел на улицу, поверху перешел на Тургеневскую и только потом, проехав до Китай-города, попал на свою линию.

Лишь попав домой, я понял, как же меня трясет. Состояние было ужасным. Сегодня я убил ни в чем не повинного человека. Как глупо все получилось. Да и заметили меня наверняка – небось, какая-нибудь компания отдыхала на берегу пруда. Вот невезуха! С самого утра я подозревал, что день будет неудачным, но не до такой же степени!

Я переоделся и убрал вещи в рюкзак, а сам рюкзак так и бросил у входной двери, рассудив, что если меня каким-нибудь невероятным образом вычислят и найдут, то, будут у меня эти вещи или нет, мне это вряд ли поможет. Тем более что если я сейчас поеду их прятать или топить в таком состоянии, гаишники меня точно могут в чем-нибудь заподозрить и остановить.

Следуя какой-то внутренней программе, я пошел в ванную и стал мыть, чистить и оттирать свои любимые ножи. Они меня не подвели ни разу. Как говорится, работать с ними было одно удовольствие. Я все делал так медленно и размеренно, что потратил на это более двух часов. После чего стал чистить ножны, что заняло времени не меньше. Часто я прерывался и просто сидел, тупо глядя в пространство. Постоянно вспоминалось последнее убийство.

Когда все было вычищено, вымыто, вытерто, просушено и убрано, я занялся собой. Погрузившись в горячую, но такую приятную ванну, наполненную белой, пушистой пеной, я ощутил, как все проблемы и неприятности отходят на второй план. Пена, которой я обычно не пользуюсь, символизировала чистоту моих намерений, а они сегодня подверглись серьезному испытанию, которое мне еще предстоит пройти. Поэтому сегодня без пены было не обойтись.

Все происходило как во сне, возможно, я даже заснул в ванне. Теперь трудно вспомнить и трудно понять, что я делал на самом деле, а что происходило во сне. Мозг отказывался верить в произошедшее, поэтому не давал ни на чем сосредоточиться, отдавая возможность управления привычкам и инстинктам.