Харлан Кобен - Ловушка

Но теперь, глядя на лес и почесывая собаку, Патрисия представила до этого невообразимое: брошенную, напуганную, раненую, плачущую сестру — и зажмурилась. Подошел Фрэнк Тремонт, встал рядом, кашлянул, стал ждать, пока она откроет глаза. Наконец открыла, готовая услышать слова утешения. Но тот молчал, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

Тогда Патрисия снова зажмурилась, не переставая гладить пса.

Уэнди стояла перед оградительной лентой и говорила в микрофон с логотипом «Эн-ти-си», стараясь придать словам вес, при этом избегая излишней телевизионной драматичности:

— Итак, мы ждем известий. Из парка «Рингвуд-стейт» на севере Нью-Джерси Уэнди Тайнс, новости «Эн-ти-си».

Она опустила микрофон.

— Наверное, надо переснять, — сказал оператор Сэм.

— Зачем?

— У тебя хвост растрепался.

— Ничего.

— Да брось, затяни потуже, дел на две минуты. Вик захочет другой дубль.

— К черту Вика.

Сэм закатил глаза:

— Ты серьезно?

Она не ответила.

— Не ты ли была готова порвать за кадр со смазанным макияжем? С чего вдруг принципы поменяла? Идем снимем еще раз.

Уэнди отдала ему микрофон и пошла прочь. Сэм, конечно, прав. Она тележурналист. Все, кто думает, что внешний вид тут не важен, или простаки, или идиоты. Важен. Она приводила себя в порядок для камеры, снимала дубль за дублем и при не менее мрачных обстоятельствах.

Одним словом, в ее растущий список недостатков можно добавлять лицемерие.

— Ты куда? — спросил Сэм.

— Если что — мобильник у меня с собой. — Уэнди зашагала к машине.

Она собиралась звонить Филу Тернболу, но вспомнила слова его жены Шерри: Фил по утрам в одиночестве листает объявления в «Пригородном кафе» на семнадцатом шоссе. Ехать туда минут двадцать.

У классических стародавних кафе Нью-Джерси были чудесные полированные стены из алюминия; у тех, что поновее (года шестьдесят восьмого), — фасады искусственного камня, вызывавшие у Уэнди тоску по тому самому алюминию. Впрочем, интерьеры изменений почти не претерпели: все те же маленькие музыкальные автоматы у каждого столика, вертящиеся стулья у стойки, пончики под стеклянным колпаком (под таким Бэтмен держал телефон), выгоревшие на солнце фотографии с автографами местных знаменитостей, о которых никто никогда не слышал, и угрюмый парень с мохнатыми ушами за кассой.

В автомате звучал хит восьмидесятых «Правда» группы «Спандау балет» — странный выбор для шести утра. Фил Тернбол сидел в угловой кабинке — серый костюм в тонкую полоску и желтый галстук (такие называли «галстук власть имущих»). Газету он не читал, а вглядывался в чашку с кофе, будто та скрывала ответ.

Уэнди подошла и стала ждать, когда на нее посмотрят. Не дождалась.

Не поднимая глаз, Фил спросил:

— Как вы меня нашли?

— Ваша жена упомянула это место.

— Выходит, знает? — Он грустно улыбнулся.

Уэнди промолчала.

— А что именно она сказала? Наверное, «разнесчастный Фил каждое утро сидит в кафе и жалеет себя»?

— Совсем не это.

— Ну да, ну да.

Уэнди интересовали совсем другие подробности.

— Не против, если я присяду?

— Мне нечего вам сказать.

Газета была открыта на статье об айфоне Хейли, найденном в номере Мерсера.

— Читаете о Дэне?

— Угу. По-прежнему его защищаете? Или с самого начала дурили мне голову?

— Не поняла.

— Вдруг вы и до вчерашнего дня знали, что Дэн похитил эту девушку? Вдруг решили — раскроете свои планы и я не стану говорить, поэтому притворились, будто хотите восстановить его репутацию.

Уэнди села напротив.

— Такого я никогда не говорила. Я хочу выяснить правду.

— Очень благородно.

— Почему вы так враждебно настроены?

— Видел вчера, как вы разговаривали с Шерри.

— Ну и что?

Фил Тернбол взял чашку обеими ладонями: один палец — на ручку, другим придерживал.

— Просили убедить меня пойти вам навстречу?

— Тот же вопрос: ну и что?

Он отпил, осторожно поставил кофе на место.

— Я растерялся. То есть вы говорили — Дэна подставили, и это было похоже на правду. Но теперь-то… — он подбородком указал на статью, — о чем нам говорить?

— А вдруг вы поможете найти девушку.

Фил помотал головой и закрыл глаза.

— В чем дело?

Официантка (отец Уэнди называл таких подстилками) — дородная блондинка с грушевидным телом и карандашом за ухом — спросила:

— Что закажете?

— Ничего, спасибо.

Дама неторопливо отошла. Тернбол так и сидел с закрытыми глазами.