Дарья Дезомбре - Призрак Небесного Иерусалима

Они молча же подъехали к ее дому, и Маша уже дернула ручку двери, чтобы так же, полной достоинства, уйти без слов, как он развернул ее к себе за плечи и поцеловал, сминая сопротивление маленькой гордой птички. Как же! На убийство ее не взяли! И поцеловал, как чувствовал – последний раз за сегодняшний, обещавший быть длинным и мучительным день. «Бедная девочка, – подумал он, проводив ее глазами, – говенный тебе кавалер достался: ни свечей, ни кофе в постель, ни даже чая на веранде. Полюбил и бросил – ради неизвестного трупа».

Когда он подъехал на место преступления, в съемную квартиру внутри очерченного уже для него кровавой, огненной каймой Белого города, на лестнице было уже не протолкнуться. Съехались, несмотря на выходной, все из группы, курили и тихо переговаривались, дожидаясь, пока окончат работу криминалисты. Андрей стрельнул сигарету у Камышова, и тот возбужденным шепотом стал вываливать информацию – труп находился в каком-то гробу, вроде огромной полой деревянной куклы, изнутри усаженной острыми гвоздями. Убийца вложил в нее жертву и закрыл, да так, что гвозди вонзились бедняге в руки, ноги, живот, глаза и ягодицы.

– На трупешник, – выкатил глаза лейтенант, – смотреть невозможно! Кровищи – во! Весь изрезан вживую, по всему, бедолага извивался, а толку-то? Гвозди только глубже вошли и разрезали… – Камышов глубоко вдохнул, видно, воспоминания дались ему нелегко.

– Кто полицию вызвал? – оторвал его от отвратительных картинок Андрей.

– Да, считай, человека три из соседей, не сговариваясь! Убийца, видать, его по голове сначала стукнул и сунул в эту куклу-то свою. А тот, когда очухался, стал орать. – Камышов опять побледнел, представляя себе этого несчастного мужика, разбудившего половину хрущевского, тонкостенного дома.

– Опросите соседей, – приказал Андрей Камышову и Герасимову и прошел в квартиру. Склонился над трупом рядом с судмедэкспертом. Смотреть на залитое кровью тело было невозможно, а на лицо… На лицо, искаженное судорогой, смотреть было совсем нельзя.

– Что в карманах? – спросил он хрипло, оторвавшись от предсмертного, просто-таки американского, белозубого оскала трупа.

– Вот, – протянул ему криминалист прозрачный конверт с фотографией: чудеса, да и только, – фотография была без следов багрового. На ней счастливо улыбался мужчина, прижимая к себе женщину средних лет. Мужчина был явно тем же, что лежал сейчас, целомудренно прикрытый простыней. Андрей дал знак, что тело уже можно унести. А вот женщина – женщина показалась ему смутно знакомой. И только он подумал, что губы у нее похожи на Машины, и сам же себя одернул: юный Вертер, черт бы тебя побрал! – Везде ему, видите ли, мерещится лицо любимой! – как покачнулся, вспомнив лицо в проеме двери: «Маши нет дома! Судя по отсутствию книг, она в библиотеке…» Судя по отсутствию отчима дома, он и есть тот персонаж, что провел эту ночь в деревянной кукле. Маша! Андрей почувствовал неодолимую слабость в коленках и сел на стул под неодобрительным взглядом криминалиста. Опять все сходится к ней! Может ли это быть случайностью? Сам вопрос показался ему смешным. Убийца выбрал жертву потому, что та была близка к Маше. И, конечно же, еще и потому, что ее отчим подходил под ту безжалостную таблицу, которую Маша же и скопировала Андрею еще позавчера вечером.

Яковлев вынул лист из заднего кармана джинсов. Отчим пропал недавно – получается, что и грех его должен быть посильнее, чем у педофила Минаева. Но в списке осталось только два мытарства: ереси и жестокосердия. Машин отчим, насколько он понял из обрывочных объяснений Маши с мамой сегодня утром, работал психотерапевтом. Возможно ли, чтобы он был груб с одним из своих больных? Не понял, до какой степени тот болен? Больного пациента проще вычислить, чем неизвестного старовера. Версия была неплохой, но сырой. Машин отчим с тем же успехом мог бы быть, к примеру, баптистом, что для православных, несомненно, являлось ересью. И подпасть под последнее из мытарств. Надо бы спросить Машу. Надо набрать ее, чтобы прервать их с матерью болезненный и унизительный поток звонков по больницам, знакомым и родственникам: он у вас не ночевал? Такого-то нет в списках поступивших сегодня ночью? Но что это унижение рядом с правдой – страшным исколотым трупом с фотографией ее матери в кармане? Нет, Андрей хотел дать себе еще несколько минут, перед тем как набрать выученный уже наизусть номер. Еще несколько минут, чтобы подумать. Он снова перечитал таблицу и имена жертв напротив каждого из мытарств. И нахмурился: в последовательности у преступника уже давно были некие накладки и пропуски. Будто бы удостоверившись, что сыщики поняли его логику, тот больше не заморачивался: цепочка убийств, как в детской ходовой игре, могла скакнуть на пару шагов назад. И еще: почему маньяк положил в карман своей жертве семейную фотографию? Оттого ли, что Машина мать тоже каким-то образом завязана в этой игре? Андрей шумно выдохнул и с тяжелым сердцем достал мобильник, поняв, что у него не получится додумать эту мысль без Маши: как ни крути, она стала в данном деле не только сыщиком, но и свидетелем. Словно убийца давал примерить своей любимой ученице все роли: от теории – к практике, от расследования – к свидетельству, от свидетельства… Андрей вздрогнул, но не смог не закончить цепочку: к соучастию?