Джеймс Паттерсон - Второй шанс

— Тому парню, которого он задушил, действительно было четырнадцать лет?

— А зачем тебе понадобился Кумбз? — вопросом на вопрос ответил отец. — Ведь он же в тюрьме, насколько я знаю.

— Нет, уже вышел на свободу, — сообщила я, грустно вздохнула и пододвинула к нему стул. — Папа, я читала в досье Кумбза, что он расценивал этот инцидент как самозащиту. Другими словами, он убил парня, спасая свою жизнь. Как ты думаешь, это действительно так?

Отец пожал плечами:

— А какой полицейский признается в своих прегрешениях? Все утверждают, будто их поступки вызваны потребностью самозащиты. Если не ошибаюсь, Кумбз говорил, что парень набросился на него с чем-то острым, напоминающим нож.

— Папа, — промолвила я и пристально посмотрела на него, — а ты, случайно, не помнишь, кто был напарником Кумбза в тот день?

Он задумался и пожал плечами.

— Если не ошибаюсь, его напарником был Стэн Драгула. Да, Стэн Драгула. Он давал показания на суде. Но мне кажется, что Стэн умер несколько лет назад. С Кумбзом никто не хотел работать, а многие вообще боялись его.

— А Стэн Драгула был белым или черным?

— Белым, — твердо ответил отец. — Я думаю, по происхождению он был итальянцем или евреем.

Я ожидала от него совсем другого ответа. Можно понять, почему никто не поддержал Кумбза во время судебного разбирательства, но совершенно неясно, зачем ему убивать именно темнокожих?

— Папа, как ты думаешь, почему Кумбз преследует именно афроамериканцев, если, конечно, все эти жуткие убийства совершил он?

— Кумбз вел себя как дикий зверь, но он был еще и копом. Тогда все было по-другому. Нас окружала стена молчания. Каждому полицейскому постоянно напоминали в академии, что следует держать язык за зубами. Но Фрэнк Кумбз нарушал правила, и позже это сказалось на его службе. Словом, он всех раздражал, и в самый ответственный момент его жизни коллеги бросили его на произвол судьбы. А ведь именно двадцать лет назад начала внедряться федеральная программа позитивного действия, которая предусматривала оказание поддержки национальным меньшинствам и выходцам из бедных слоев общества. Афроамериканцы и латиноамериканцы стали впервые занимать высокие посты в государственном аппарате и, разумеется, в органах правопорядка. Тогда же чернокожими полицейскими была создана специальная лоббистская организация «ОЗС».

— "Офицеры за справедливость", — задумчиво произнесла я. — Она существует и сейчас.

— Обстановка в те годы была крайне напряженной. Члены «ОЗС» постоянно грозили забастовкой, а городские власти всячески поддерживали их, опасаясь обвинений в расизме. Кумбз сознавал, что его предали и фактически превратили в козла отпущения.

Теперь мне стало все ясно. Кумбз чувствовал, что его подставили чернокожие лоббисты полицейского департамента и упрятали за решетку. Он затаил злобу на них, а в тюрьме она превратилась в ненависть. И вот теперь, через двадцать лет, Кумбз вышел на тропу войны, точнее, на улицы Сан-Франциско, желая отомстить своим обидчикам.

— Наверное, в другое время это дело спустили бы на тормозах, — рассуждала я, — но только не тогда. Члены «ОЗС» намертво пригвоздили его и отыгрались за свои прежние обиды.

Я на мгновение задумалась, а потом меня поразила неожиданная мысль.

— Папа, а Эрл Мерсер был причастен к этому делу?

Отец грустно кивнул.

— Мерсер тогда служил лейтенантом и являлся непосредственным начальником Кумбза.

На следующее утро дело Фрэнка Кумбза, о котором еще день назад мы понятия не имели, превратилось в наш главный козырь. Я чувствовала воодушевление. Казалось, еще немного, и преступник окажется в наших руках.

Мои радостные размышления были прерваны внезапным вторжением Джейкоби.

— Есть новость, лейтенант, но не могу сказать, хорошая или плохая.

— Что случилось? Ты нашел что-нибудь интересное в личном деле Кумбза?

— Он исчез, Линдси. Согласно показаниям свидетелей, он сбежал из гостиницы, не оставив ни адреса, ни телефона и даже не выписавшись. Более того, я выяснил, что Кумбз не контактировал с бывшей женой.

Новость действительно была непонятной по своим последствиям. С одной стороны, я была разочарована тем, что он сбежал, а с другой — это все же был знак, свидетельствующий о том, что мы на правильном пути.

Через несколько минут мне позвонила Маделин Эйкерс из тюрьмы «Квентин».

— Думаю, мне удалось получить то, что ты хотела, — торжественно объявила она.