Джеймс Паттерсон - Второй шанс

— Я хочу поговорить с некоторыми официальными лицами штата, — сказал он мне в конце рабочего дня. — Поедешь со мной?

Я покачала головой:

— Нет, Уоррен, не могу. Сегодня мне нужно уйти пораньше.

— А что случилось? — удивленно спросил он. — У тебя сегодня свидание?

— Да, — кивнула я и усмехнулась. — Это действительно свидание, и мне не хотелось бы опаздывать на него.

Звонок в дверь прозвучал примерно в семь часов вечера. На пороге стоял отец, подняв руки вверх.

— Надеюсь, не нарушил твои планы на сегодня. А чем так вкусно пахнет? Ты ждешь друзей?

— Нет, ужин для тебя. — Я улыбнулась и пригласила его в дом. — Это лучшее, что я могла придумать.

— Неплохо для начала, — засмеялся он.

Сегодня отец выглядел хорошо: тщательно выбритый в коричневой спортивной куртке, выглаженных брюках и белоснежной рубашке. Он протянул мне бутылку красного вина, завернутую в полупрозрачную бумагу.

— Ну а это совершенно не обязательно, — промолвила я, принимая подарок. — Неужели ты думаешь, что у меня нет вина?

Но, развернув бумагу, я ахнула от восторга. Такого вина у меня действительно не было. «Шато Латур» урожая 1965 года.

Я перевела взгляд на отца. 1965 год — год моего рождения.

— Я купил эту бутылку вскоре после твоего рождения, — пояснил он. — Это была единственная вещь, которую я забрал, уходя из семьи. И все эти годы я надеялся, что рано или поздно мы выпьем это прекрасное вино по какому-нибудь важному поводу, на твоей свадьбе, например, или по случаю окончания академии.

— И ты хранил эту бутылку все это время? — недоверчиво спросила я.

— Как я уже сказал, вино было куплено для тебя. Думаю, сейчас настал момент, когда мы можем выпить его в знак нашего примирения.

У меня потеплело на душе.

— После этого мне будет очень трудно злиться на тебя.

— Не надо на меня злиться, Линдси, — тихо промолвил он, опустив голову.

Я провела отца в гостиную, налила ему стакан пива и села рядом с ним.

— Ты прекрасно выглядишь, Баттеркап.

Я усмехнулась, а он весело рассмеялся.

Некоторое время мы беседовали, а Марта легла возле его ног, словно он был ее давним другом. Отец спрашивал меня о том, кто и когда ушел из полиции, а я интересовалась его работой и новыми знакомыми. В конце концов мы затронули тему трагической гибели Мерсера и расследования этого убийства. Отец оказался совсем не таким, каким я его представляла. В нем не было прежней хвастливости и болтливости, а вместо них появилась сдержанность и даже покорность. И только чувство юмора осталось прежним.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала я, направилась в спальню и вернулась оттуда со старой футболкой, на которой красовалась надпись «Гиганты» и номер «24». Отец раньше болел за эту команду и подарил мне футболку двадцать пять лет назад.

Он долго не мог понять, что это такое, а потом радостно всплеснул руками.

— Боже мой, я уже давно забыл о ней! Мне дал ее менеджер по оборудованию, который работал в отделе по обеспечению этой команды. — Отец взял футболку, развернул ее и долго смотрел, словно пытаясь вернуть те давние времена. — Ты представляешь, сколько сейчас она может стоить?

— Я всегда считала ее своим наследством, — сказала я, и мы рассмеялись.

Я приготовила лосось в имбирном соусе, рис с перцем и острой приправой и несколько салатов. Мой отец всегда любил китайскую кухню с экзотическими и необыкновенно острыми приправами. А перед ужином мы откупорили бутылку вина и выпили по бокалу. Это было чудесное вино, немного терпкое, но мягкое и очень нежное. Мы сидели на террасе, беседовали о жизни и любовались живописным видом, открывающимся на Залив. Отец признался, что это было самое лучшее вино в его жизни.

Наш разговор перешел на личные проблемы. Он спросил о моем бывшем муже, и я рассказала ему, что тот, к сожалению, оказался чем-то похож на него. Вскоре мы невольно коснулись последних убийств, и я поделилась с отцом своими сомнениями относительно результатов расследования. Он согласился, что эти преступления, похоже, являются делом рук одного человека, и посоветовал мне не расстраиваться.

Мы разговаривали с ним более трех часов. В начале двенадцатого бутылка была пуста, а Марта крепко спала у его ног. И все это время я постоянно напоминала себе, что передо мной мой родной отец, а не какой-то посторонний мужчина. Мне трудно было поверить, что вижу его впервые за свою взрослую жизнь. Теперь мне стало совершенно ясно, что отец — несчастный человек, который совершил множество ошибок и был сурово наказан за них. Он очень изменился с тех давних пор, и сейчас я не могла ненавидеть его или презирать. Он заслуживал только жалости и сочувствия. В общем, по нынешним стандартам, когда вокруг нас совершаются убийства и другие тяжкие преступления, его личные прегрешения кажутся невинными и вполне простительными.