Гвидо ди Соспиро - Запретная книга

Барон поднялся навстречу гостю. Небольшого роста, плотно сбитый, в свои шестьдесят он сохранил хорошую фигуру; седые волосы зачесывал назад, открывая высокий загорелый лоб. Но больше всего Лео поразил настоящий римский нос — крючковатый, похожий на орлиный клюв.

— Профессор Кавана, полагаю? — спросил барон. — Как поживаете?

Он формально пожал руку Лео.

— Не желаете выпить? Могу предложить кампари со льдом.

Лео однажды пробовал этот напиток и с тех пор старательно его избегал, тем не менее ответил:

— Благодарю, с удовольствием.

С первым же глотком вспомнилась микстура от кашля.

— Моя племянница отзывалась о вас очень высоко, — признался барон, оценивающе глядя на Лео. Казалось, он вот-вот скажет: «Не пойму, что в вас такого. Выглядите вполне заурядно».

В комнате воцарилось неловкое молчание. Барон наливал себе выпить, а Лео попытался его разговорить — не стал напоминать о своей специальности, только спросил о спинете [4] Музыкальный инструмент XV–XVIII вв., разновидность клавесина, обычно меньшего размера и чаще прямоугольной, чем крыловидной формы. в углу. Дядя Орсины ответил каламбуром: дескать, никакой это не спинет, а бессонный инструмент — ты ему: «Спи!», а он тебе: «Нет!»

«А ведь мне с этим человеком ужинать!» — подумал Лео.

— Вы, должно быть, слышали новости? Вмешиваться в чужие жизни — дурная привычка.

— Вы имеете в виду взрыв в Болонье? Согласен, ужасно. Я как раз проезжал мимо станции, когда это случилось.

— Правда? Счастливчик, остались живы! Думитру, налей профессору еще кампари.

«О нет!» — подумал Лео, благодарно улыбаясь дворецкому.

— В Болонье много погибших? — спросил он вслух.

— Пока не известно. Сложно подвести итог, когда тела разорваны на куски, изуродованы до неузнаваемости или погребены под завалами. Бомба взорвалась во время торжественной мессы по случаю праздника Тела Господня. Народу собралось много — и в самом соборе, и вокруг. Не удивлюсь, если счет пойдет на сотни.

— Боже милостивый, какой ужас! Но зачем и кому это нужно?! Есть подозреваемые?

— «Кому это нужно»? — переспросил барон. Он некоторое время разглядывал фрески на потолке, затем произнес: — Полагаю, вы слышали о Джованни да Модене?

— Нет, — ответил Лео.

— Вы профессор кафедры итальянского языка?

Лео молча отпил кампари.

— Спишем на то, что Джованни да Модена не классик, — продолжил барон. — Однако даже творцы, известные лишь узкому кругу специалистов, часто работали на уровне своих знаменитых коллег. Его фрески в Сан-Петронио были просто великолепны.

— «Были»?

— Да, были.

— Понятно.

— Авторство трех из них приписывается Джованни да Модене и его подмастерьям: «Житие святого Петрония», «Путешествие волхвов» и «Страшный суд».

Барон вдруг начал декламировать, практически выплевывая слова:

Ривьера делла Мотта перешел едва ли не на крик:

Отпив кампари, барон пристально посмотрел на Лео:

— Надеюсь, это-то вы узнаете?

Да, Лео узнал: «Ад» Данте, песнь XXVIII. Барон цитировал ее наизусть!

— Что ж, по крайней мере вы не полный профан, — безжалостно произнес барон. — О чем эти строки?

«Да что с ним такое?!» — подумал Лео; однако, будучи гостем, решил вести себя дипломатично. Терпеливо и услужливо, как если бы был собственным студентом, он ответил:

— Данте с Вергилием спускаются в девятый ров восьмого круга ада, предназначенный для сеятелей раздора, которых потрошат и обезображивают. Магомету — или Мохаммеду — выпускают внутренности. Его зятю, Али, раскалывают череп надвое. Оба сеяли раздор и ересь, а потому были ввергнуты в ад.

Вот так, в самую точку.

— Мне показалось, или я действительно услышал недовольство в вашем ответе? — спросил барон.

— Нет-нет. Просто сам Данте не слишком симпатизировал исламу.