Франк Тилье - Атомка

— Наверное, Дюпре хотела добежать с малышом до мотоцикла, — выдохнула Люси, — но… но не успела.

Французы помолчали. Конечно, до цели они добрались, но почему-то обоих не покидало смутное ощущение неудачи. Ясно как день, что похитителям тут делать больше нечего и вряд ли кто теперь сюда сунется.

Люси, нервничая, забегала взад-вперед.

— Ну и что станем со всем этим делать?

— Вернемся в машину, — вздохнул Шарко. — Своими силами нам уже не управиться. Надо связаться с украинским НЦБ и властями, поставить их в известность.

Шарко стал подниматься по лестнице, а Люси прошлась по смежным, тоже пустым комнатам с серыми стенами без окон. Вернулась к матрасу. Если детей держали здесь, в подземелье, то где оперировали? Она вспомнила фотографии: операционная с выложенным плиткой полом, хирургические инструменты… Нет, детям не могли вскрывать грудную клетку в таком или подобном помещении: здесь слишком пыльно и слишком уж все разрушено. Получается, этот блокгауз использовался только как тюрьма, как место, где детей прятали перед тем, как куда-то вывезти.

Люси осмотрела желтый бочонок около матраса.

Прикинула, какой он высоты, какой вместимости.

Господи!

По коже у нее побежали мурашки — она услышала, как грохнулась об пол тяжелая железка.

— Франк?

Шарко не ответил. Сердце Люси забилось как сумасшедшее.

— Франк!!!

Она бросилась к лестнице, взлетела наверх…

Франк лежал на полу посреди комнаты, а прямо напротив Люси, перегораживая входную дверь, стоял Владимир, в зеленой куртке с капюшоном.

Стоял не шевелясь и пристально смотрел ей в глаза.

Позади раздался шум.

Люси едва успела заметить гигантскую тень, надвигавшуюся на нее с невероятной скоростью.

И почувствовать, что голова взорвалась и разлетелась осколками.

Потом — тьма.

Сначала он услышал шум мотора.

А какое-то время спустя ему удалось наконец-то разлепить веки, и к нему вернулся свет.

Он сразу же ощутил сильную боль в затылке и жжение на запястьях, но ему понадобилось еще несколько секунд на то, чтобы окончательно прийти в себя и понять: руки связаны за спиной. Люси тоже была здесь и тоже связанная, она лежала рядом, в задней части фургона, среди мотков электрического провода, веревок и каких-то труб. Лежала не безжизненно, потихоньку шевелилась, и ресницы ее трепетали.

Лицом к ним, на запасном колесе, сидел коленями к груди Владимир с пистолетом в руках. В задние окошки просачивался свет угасающего дня. Шарко заметил, что там время от времени мелькают голые ветки, и предположил, что, скорее всего, их везут через лес.

— Такого бы не случилось, если бы… — сказал переводчик. — Надо же было этому малолетнему придурку влезть куда не просили и навести вас на след! Приспичило ему, видите ли, дорогу показать… Ну и вы… вы добрались-таки до цели, вышли прямо к ЧеТор-три. — Ермаков, словно досадуя, покачал головой. — Говорил же я нашему шоферу Михаилу, чтобы отделался от мотоцикла, чтобы ничего не оставлял в здании, а главное — чтобы выдрал из стены эту чертову цепь! А теперь я не могу позволить вам действовать дальше: вы же сию минуту сообщите все властям, а они, с их возможностями, вполне могут добраться до нас. — Переводчик сжал челюсти, поиграл желваками. — Скажу полицейским, что вы оставили меня в Вовчках, а сами отправились в зону. В конце концов, это чистая правда. Ваши тела никогда не найдут: у Чернобыля есть хотя бы то преимущество, что он заглатывает все, что ни кинь ему в пасть.

Люси приподнялась на локтях, лицо ее сморщилось от боли. Боль была острая, пульсирующая, по черепу будто стучали изнутри.

А Владимир продолжал говорить:

— Чтоб вам было ясно… надо же повысить ваш культурный уровень! Так вот, чтоб вам было ясно: ЧеТор-три существовал как советский экспериментальный центр по изучению радиоактивности в течение всей холодной войны [73]. Радиоактивные вещества, необходимые для опытов, поступали прямо со станции, и никто не знал, что происходит там внутри. Но сегодня эти Богом про́клятые развалины используются для других целей, и, думаю, вы сами это поняли.

Люси забилась в угол, попыталась избавиться от веревок, которые резали ей кожу.

— Где Валери Дюпре? — с трудом выговорила она.

— Заткнулись бы вы, а!

Лицо Владимира стало еще жестче, из взгляда окончательно пропало что бы то ни было человеческое, и теперь переводчик совсем не был похож на того, кого Шарко и Люси видели раньше.