Дэниел Силва: Англичанка

— Хоть кто-нибудь в этой гостинице не знает тебя? — спросил Сеймур, пожимая Габриелю руку как совершенно незнакомому человеку.

— Девушка на ресепшене подумала, что я приехал на бар-мицву [2] Букв.: «сын заповеди» ( ивр. ); в иудейской традиции обряд инициации, когда мальчик, достигший тринадцатилетнего возраста, становится религиозно совершеннолетним. к Гринбергам.

Сеймур сдержанно улыбнулся. Оловянный цвет волос и крепкая челюсть придавали ему вид хрестоматийного британского колониста, человека, что решает важные вопросы и никогда не предлагает чаю.

— Здесь поговорим или выйдем? — спросил Габриель.

— Выйдем.

Они присели за столиком на террасе: Габриель — лицом к гостинице, Сеймур — к стенам Старого города. Стрелки часов едва перевалили за одиннадцать, обозначив передышку между завтраком и обедом. Габриель выпил чашечку кофе, тогда как Сеймур решил основательно подкрепиться. Его жена готовила много и отвратительно, поэтому Сеймур трапезе на борту самолета только порадовался, а уж поздним завтраком в гостинице — пусть и приготовленным на кухне «Царя Давида» — решил насладиться от души. Как и видом Старого города.

— Ты, наверное, не поверишь, — начал он, принимаясь за омлет, — но я первый раз на твоей земле.

— Отчего же, верю, — ответил Габриель. — Все есть в твоем досье.

— Занимательное чтиво?

— Так себе, если учесть, сколько твои на меня нарыли.

— Разве могло быть иначе? Я лишь скромный работник Службы безопасности Ее Величества. Зато ты — легенда. В конце концов, — перешел на шепот Сеймур, — не так много шпионов могут похвастаться тем, что спасли мир от апокалипсиса.

Габриель глянул через плечо и пристально посмотрел на золотой «Купол скалы», третью по значимости мусульманскую святыню, — та сияла в ослепительных лучах иерусалимского солнца. С полгода назад он обнаружил заложенную на глубине ста шестидесяти семи футов под Храмовой горой бомбу. Сдетонируй она, и обрушилось бы все плато. Попутно Габриель наткнулся на двадцать два столпа Первого Иерусалимского Храма, доказав таким образом, что описанное в «Книгах царей Израилевых» и «Летописях царя Давида» место — древнее иудейское святилище — существовало на самом деле. Самого Габриеля в прессе в связи с важным открытием ни разу не упомянули, зато в кругу западных разведслужб он прославился. Не забыли и того, как друг Габриеля — известный археолог-библеолог и оперативник Конторы Эли Лавон — чуть не погиб, спасая столпы от разрушения.

— Тебе чертовски повезло, что бомба не взорвалась, — заметил Сеймур. — В противном случае через пару часов у ваших границ собралось бы несколько миллионов мусульман. И уж тогда…

— …погасли бы огни отчаянного проекта под названием Государство Израиль, — закончил за него Габриель. — Чего, собственно, и добивался Иран вкупе со своими шавками — «Хезболлой».

— Я не в силах даже вообразить, каково было тебе обнаружить столпы.

— Если честно, Грэм, я не успел насладиться видом. Спасал Эли.

— Как он, кстати?

— Два месяца провалялся в госпитале, теперь как новенький. Вернулся в строй.

— Он по-прежнему в Конторе?

Габриель покачал головой.

— Роется в тоннеле под Западной стеной. Хочешь, могу устроить частную экскурсию. Да что там, тайный проход под Храмовую гору покажу!

— Вряд ли мое правительство одобрит. — Сеймур умолк, дожидаясь, пока официант подольет им свежего кофе. Затем произнес: — Выходит, слухи не врут?

— Какие такие слухи?

— О возвращении блудного сына. Занятно, — печально улыбнулся он, — ведь я всегда думал, что ты до конца жизни будешь бродить по скалам Корнуолла.

— Да, там красиво, но Англия — твой дом, Грэм, не мой.

— Порой и мне там не живется. Мы с Хелен купили виллу в Португалии. Вскоре я, как и ты, отправлюсь в изгнание.

— Как именно скоро?

— Пока еще ничего не решено, однако все хорошее когда-нибудь да заканчивается.

— Карьеру ты сделал просто великолепную, Грэм.

— Правда? В моем деле трудно наслаждаться победами. Нас ведь оценивают по тому, чего не случилось: по секретам, которых не выкрали, по домам, которые не взорвали… Мне на хлеб зарабатывать скучно.

— Что же ты забыл в Португалии?

— Хелен будет травить меня экзотической кухней, а я стану писать бездарные пейзажики акварелью.

— Не знал, что ты увлекаешься живописью.

— Были причины скрывать свои хобби. — Сеймур хмуро посмотрел на Старый город, словно такой вид ему ни за что не отобразить на бумаге. — Если бы отец узнал, что я встречаюсь с тобой, он бы в гробу перевернулся.