Крис Павон - Экспаты

Кажется, он напрягся. Странно. Потом заставил себя улыбнуться и спросил:

— Ну и как в нее играть?

— Видишь, у них салфетки торчат из задних карманов? — Она обнаружила еще один способ использования этих хлипких бумажек, сложенных втрое. Можно было бы даже книгу написать — «Сто один способ использования хлипких салфеток». — Если сумеешь вытянуть салфетку из кармана противника, заработаешь очко. А это удастся проделать, только незаметно подкравшись к нему сзади. Тут нужно соблюдать особую осторожность, иметь терпение и настойчивость.

— Не так уж плохо придумано, — улыбнулся Декстер.

Солнце скатилось к горизонту, так низко оно обычно опускается зимой, а сейчас стоял конец сентября. Относительно теплый день, дети все еще бегают в рубашонках с короткими рукавами. Но закатное солнце предвещало нечто иное. Кейт точно знала, погода непременно испортится. Так здесь всегда бывает.

Прежде чем забрать детей из школы, она проводила дни в одиночестве, занимаясь домашним хозяйством: стиркой, закупкой продуктов, чисткой ванных комнат. И ванные и кухня вечно были в белесых потеках от жесткой воды, отчего выглядели как заброшенная антарктическая станция. Тут требовались разнообразные химические средства для декальцинации или отбеливатели, а нередко и то и другое. И она отправилась в hypermarché, огромный магазин, значительно крупнее любого другого — потому он и назывался гипермаркетом, — но там обнаружилось, что все этикетки только на французском или немецком, а именно эти слова она не успела выучить на своих уроках по «методу погружения» перед отъездом и вряд ли выучит и здесь, дважды в неделю посещая языковые занятия по системе Берлина.

Кейт вернулась домой за карманным словарем, потом снова отправилась в гипермаркет, застряв по пути в пробке, возникшей из-за нескольких десятков тракторов, перекрывших улицу: владельцы молочных ферм против чего-то протестовали. Взбесились из-за коров. Коровье бешенство. Или из-за налогов, что более вероятно. Все везде бесятся из-за налогов.

От старта до финиша ушло два часа, и в итоге она за четыре евро приобрела бутылку какого-то чистящего средства.

Объяснить все это было невозможно, как и пожаловаться. Да и некому. Не в ее положении жаловаться на жизнь. Пока еще. Вероятно, никогда. Она сама этого хотела, сама заверила мужа, что ей это понравится. Ну и нечего пищать.

— Да, — ответила она. — Совсем неплохо.

Кейт тогда явно оказалась подходящим кандидатом: она выбрала колледж в округе Колумбия, что совпадало с ее желанием поступить на государственную службу. Она изучала не только политические науки, но также испанский — в тот период самые значительные внешние угрозы исходили из Латинской Америки, и критически важная разведывательная информация поступала из-за южной границы Штатов. Ее родители уже умерли, и она не поддерживала тесных связей с остальными членами семьи, да и, в сущности, ни с кем. Она даже умела обращаться с оружием: отец был охотником, так что Кейт уже в одиннадцать лет научилась стрелять из ремингтона, своей первой винтовки.

Она идеально соответствовала всем требованиям. Единственным ее недостатком было отсутствие особого патриотизма. Она чувствовала себя преданной собственной страной, поскольку страна бросила ее родителей на произвол судьбы и, в сущности, оставила умирать, потому что они были бедны. Капитализм бездушен. Система социального страхования в Америке оказалась бездарно неадекватной, и результат был бесчеловечным, варварским. После двенадцати лет политической гегемонии республиканцев общество стало еще более социально дифференцированным. Билл Клинтон не добился ничего, задолбав весь мир словом «надежда».

Но ей было нетрудно держать свои неудовольствия при себе, так же как и все остальное. Она никогда не писала гневных писем своему сенатору, не допускала злобных пассажей в курсовых работах. Не участвовала в пикетах и демонстрациях протеста, не размахивала плакатами в знак солидарности с бастующими профсоюзами. Все это было в начале девяностых. Не существовало особого вида политической активности, в которую ее могло бы затянуть с ее элементарным хладнокровием или по крайней мере здравым смыслом.

Весной первого года обучения ее однажды пригласили на бокал шерри к профессору, читавшему у них курс международных отношений. Он всю жизнь занимался своей наукой и, как позднее выяснила Кейт, работал «наводчиком» — побочный промысел по выявлению студентов, из которых могут выйти хорошие офицеры разведки. Неделю спустя профессор предложил ей выпить с ним кофе в студенческом кафетерии в кампусе, а потом позвал к себе в кабинет. Некое государственное учреждение, сообщил он, проводит набор практикантов, интернов. Они предпочитают брать выпускников, но иногда рассматривают и кандидатуры хорошо подготовленных студентов, еще не окончивших курс.