Крис Павон - Экспаты

Так где же вторая половина?.. Наверное, на том втором счете, чей номер Декстер записал на листке, но без дополнительной информации, не указав ни имя пользователя, ни пароль. И почему он записал все данные только по одному счету? Только на половину всей суммы?

Машина с ревом неслась по избитому асфальту, то врываясь в очередной лес, то выныривая из него, здесь, наверху, росли в основном вечнозеленые хвойные.

Да потому, что у него имеется партнер, вот почему. Марлена? Нико? Или оба?

Кейт не стала включать джи-пи-эс-навигатор, имевшийся в машине Себастьяна. Идея воспользоваться его автомобилем преследовала цель избежать слежки. Так что она пользовалась картой, с которой приходилось то и дело сверяться на этих извилистых дорогах, не имевших нумерации, да и названия их менялись через каждые несколько километров, то вливаясь в другие, то кончаясь тупиками или поворотами назад.

В конце концов она оказалась в Бигонвилле, на рю де Пен, Сосновой улице, плотно обсаженной вечнозелеными деревьями, которую нетрудно было пропустить без какой-либо дорожной разметки. Действительно, Сосновая улица.

Теперь Кейт была уверена — на девяносто девять процентов, если не на все сто, — что Декстер и в самом деле умудрился незаконно прибрать к рукам огромную сумму, миллионы евро. И из этих денежек платил за все — за их квартиру, за провизию и игрушки, за дизельное топливо, которое залил вчера утром в бак машины — шестьдесят три евро за полный бак, почти на сто долларов солярки для подержанной «ауди».

Подержанная машина. Вот тут две несопоставимые, несочетаемые реальности столкнулись лоб в лоб: с чего бы это человеку покупать бэушную тачку, когда у него в банке лежат двадцать пять миллионов евро?!

Весь ужин вчера в Амстердаме Кейт страдала в обществе этого самодовольного болвана Брэда. У этого парня и впрямь имелось в банке несколько лишних миллионов. И все свободное время он их тратил, расходуя на это свою энергию. На свои дома, свои машины, курорты. Точно как богатенькие банкиры в Люксембурге, чей бизнес заключался именно в том, чтобы делать деньги, а страсти сводились к их трате.

Но ее муж вовсе не один из них.

Узенькая дорога то и дело поворачивала и извивалась, ныряла вниз и тянулась вверх, на пути попадались заснеженные и обледенелые участки, густые леса и петляющие ручьи, за извивами которых следовала трасса; у них тут явно не хватало денег, чтобы построить хоть один нормальный мост, да и никогда, видимо, не будет.

Вся эта история — полная бессмыслица.

Дорога ушла в сторону от ручья и начала круто подниматься вверх, потом выровнялась на вершине очередного хребта, где лес отступил в стороны, открыв впереди широкий вид на поднимающиеся один за другим холмы и хребты, неровности и складки, покрытые серо-белым налетом, похожим на шкуру старого шарпея. Вдоль дороги теперь тянулась деревенская каменная стена, ее огромные валуны явно были снесены сюда с поля, чтобы сделать его пригодным для обработки. Стена являлась всего лишь побочным результатом местной деловой активности, участком, где можно сложить собранные камни. Поле было огромное, заросшее низкой буро-зеленой травой, оставленное под паром.

Кейт заметила фермерский дом, крашенный белой краской, с черной шиферной крышей, как и все крыши в этой маленькой стране, не имеющей выхода к морю; дом был окружен рощицами голых дубов. Летом они, видимо, дают хорошую тень. Земли вокруг дома вдоль и поперек разделяло множество низких каменных перегородок, наполовину осыпавшихся, выглядевших словно древнеримские развалины и напоминавших остатки стен, разъединявших когда-то гигантские комнаты какой-нибудь виллы — обеденные залы, огромные фойе, вомитории, в которые эти древние римляне блевали, когда в желудке уже не оставалось места, чтобы насладиться следующим блюдом.

Она максимально сбросила скорость и посмотрела в зеркало заднего вида, вновь убедившись, что никто за ней не следит. Нигде не было видно ни легковых машин, ни грузовиков, ни тракторов; деревянные ставни на окнах наглухо закрыты. И ни единого признака жизни, никаких местных обитателей в этом отдаленном доме, замкнувшемся в гордом одиночестве под охраной дубов и сосен.

Места на обочине, чтобы поставить машину, не было — дорожное полотно резко и опасно обрывалось в глубокие дренажные канавы. Подъездная дорожка к дому проходила сквозь узкий разрыв в каменной стене, перегороженной цепью, защелкнутой на висячий замок. На одной из каменных колонн у въезда — маленькая белая эмалированная табличка с номером 141, выписанным черным. Значит, это действительно дом номер 141 по рю де Пен, Бигонвилль, Люксембург.