Деннис Лихэйн - Общак

Боб глядел в темноту и молчал.

— Надя, — представилась девушка, выходя обратно на свет. — Неси его сюда, Боб.

Дома у Нади они вымыли щенка в раковине, вытерли и отнесли на кухонный стол.

Надя оказалась совсем маленькой. У основания ее шеи тянулась узловатая ниточка шрама. Шрам был темно-красный, как ухмылка пьяного циркового клоуна. Личико — маленькая луна, испещренная кратерами-оспинами, глазки — кулоны-сердечки. Плеч как будто не было вовсе, и сразу от шеи начинались руки. Локти — словно сплюснутые пивные банки. Лицо обрамляли желтые, аккуратно подстриженные волосы.

— Это не боксер. — Ее взгляд скользнул по лицу Боба, и она опустила щенка на кухонный стол. — Это амстафф — американский стаффордширский терьер.

Боб догадывался, что должен что-то понять по ее тону, однако не мог сообразить, что именно, и промолчал.

Когда молчание слишком уж затянулось, Надя снова посмотрела на него:

— Питбуль.

— Это питбуль?

Она кивнула и снова промыла рану на голове у щенка. Кто-то его избил, пояснила она Бобу. Возможно, до полусмерти и, решив, что щенок умер, выбросил его в мусорный бак.

— Зачем? — спросил Боб.

Надя поглядела на него, и ее круглые глаза сделались еще круглее и больше.

— Да просто так. — Она пожала плечами и снова занялась осмотром собаки. — Я когда-то работала в службе спасения животных. На Шомат-авеню. Ветеринарным фельдшером. Но потом решила, что это не мое. С этой породой одно мучение…

— В смысле?

— Трудно пристроить, — сказала она. — Никто не хочет их брать.

— Я ничего не понимаю в собаках. У меня никогда не было собаки. Я один живу. Просто шел мимо мусорного бака. — Боб поймал себя на том, что ему крайне необходимо объяснить себя, объяснить свою жизнь. — Я просто…

Он слышал, как на улице воет ветер, как что-то грохочет там в темноте. Стучит в окна — то ли дождь, то ли град. Надя взяла щенка за заднюю левую лапу, слегка ее приподняла — остальные три были коричневые, а эта белая с персиковыми крапинками — и поспешно выпустила из пальцев, как будто вдруг испугавшись заразы. Она снова сосредоточилась на ране, внимательно осмотрела правое ухо — самый кончик был оторван, Боб заметил это только сейчас.

— Ну, — сказала она, — жить будет. Тебе понадобится клетка, собачий корм и все такое.

— Нет, — сказал Боб. — Ты не понимаешь.

Надя наклонила голову и смерила его взглядом, говорившим, что она прекрасно все понимает.

— Я не могу. Я просто нашел его. И хочу его вернуть.

— Тому, кто его избил и бросил умирать?

— Нет-нет, тем, кто обязан этим заниматься.

— Значит, в службу спасения животных, — сказала она. — Они дадут владельцу семь дней на то, чтобы забрать собаку, а потом…

— Тому, кто его избил? Ему дадут второй шанс?

Надя слегка нахмурилась и кивнула.

— Если он не заберет собаку… — она подняла собачье ухо и внимательно осмотрела, — есть вероятность, что малыш отправится в приемную семью. Но это непросто. Подыскать им дом. Питбулям то есть. — Она поглядела на Боба. — Чаще всего их усыпляют.

Горечь ее слов как волной накрыла Боба, и ему стало мучительно стыдно. Сам того не желая, он причинил боль. И боли в мире стало еще больше. Он не оправдал доверия девушки.

— Я… — начал он. — Просто…

Надя рассеянно подняла на него взгляд:

— Что-что?

Боб поглядел на щенка. Глаза у того были сонные, намаялся за день в мусорном баке, это после экзекуции-то! Но дрожать он перестал.

— Ты могла бы взять его себе, — сказал Боб. — Ты же сама сказала, что работала с собаками. Ты же…

Надя решительно покачала головой:

— Я и о себе позаботиться не в состоянии. — Она снова помотала головой. — К тому же я все время на работе. График безумный. Непредсказуемый.

— Может быть, дашь мне время хотя бы до утра воскресенья?

Боб сам не знал, как эти слова сорвались у него с языка, он вроде бы ничего такого и в мыслях не держал.

Девушка испытующе посмотрела на него:

— Это не пустые слова? Тебе лучше сдержать обещание: если ты не заберешь щенка в воскресенье до полудня, он снова окажется на улице.

— Значит, до воскресенья. — Боб проговорил эти слова с твердой уверенностью, и он не кривил душой. — В воскресенье — железно.

— Правда?

— Правда. — Бобу казалось, он сошел с ума. Он казался себе легким, как облатка. — Правда.

Еще до рождения Боба церковь Святого Доминика перестала собирать на утреннюю мессу по будням толпу прихожан. Однако теперь их и без того скудное число таяло с каждым месяцем.