Майкл Слэйд - Головорез

Туссен покачала головой.

– Это невозможно. Максвелл был убит, когда пробовал силы на первом своём деле.

Оно ещё не слушалось в суде – какая уж там апелляция.

– А как насчёт предварительных попыток оказать давление?

– У нас здесь не ваша система, Особый Агент. Ни одно дело не попадает на апелляцию прежде, чем завершится уголовный суд.

– Как насчёт залога?

– Это делается в провинциальном суде. Все обвиняемые в деле Максвелла были освобождены.

– Есть и ещё один аспект, – сказал Каттер. – Кроме того, что ни один из приговоров Максвелла не поднимался до нашего уровня, в нашем суде заседает по три судьи. Какой толк в убийстве Мэрдока? Остаются ведь ещё двое.

– Как долго Мэрдок заседал у вас? – спросила Тэйт.

– Восемь лет, – ответил Каттер. – Он был назначен в 79-ом.

– Что, получил повышение?

– Нет, Мэрдок пришёл прямо после практики. Юристы его масштаба хотят работать только в моём суде.

Кэрол заметила, как по лицу Туссен промелькнула тень пренебрежения.

– Как долго был судьёй Максвелл? – спросила она.

– Три месяца, – ответила главный судья Верховного Суда.

– Появлялся ли Максвелл в суде у Мэрдока, будучи ещё простым юристом?

Каттер фыркнул с явным пренебрежением.

– До своего повышения Максвелл был частным адвокатом, нанятым службой иммиграции. Он ни разу не выступал в Верховном Суде, тем более в апелляционном суде.

– Как долго он работал на федеральное правительство? – спросил Чандлер.

– Двадцать с лишним лет. С тех пор, как получил звание адвоката.

– Чем он там занимался?

– Выносил решения. Заседал на депортационных слушаниях, насколько я припоминаю.

– Почему, – спросила Тэйт, – Оттаве понадобилось назначать его судьёй? Юриста низкой квалификации, полу-бюрократа?

– Это случается, – сказала Туссен, непроизвольно кивнув в сторону Каттера. – Есть два пути к креслу судьи. Один – это великолепное знание права, второй – политическая возня. Дедом Трента был сэр Монтегью Дин Максвелл, сенатор.

– Попадали ли депортационные распоряжения Максвелла в суд Мэрдока?

– Иммиграционные материалы относятся к компетенции федерального апелляционного суда. Как и у вас, у нас имеется двойная система судов.

– А как насчёт личных врагов? У кого-нибудь из них?

Каттер достал из своего стола стопку вырезок и протянул одну ей:

Нью-Йорк .

Ведущий специалист кафедры антропологии Ньюйоркского Университета во вторник признан виновным в том, что послал федеральному судье отравленные шоколадные конфеты. Карьера Джона Бюттнера-Януша была разрушена признанием его виновным в причастности к наркотикам в 1980 году. Он послал отравленные шоколадные конфеты судье, который осудил его, судье Чарльзу Брайэнту. Жена Брайэнта заболела после того, как съела четыре из них.

– Судья в любом случае наживает себе врагов, – сказал Каттер.

– Я больше имела в виду врагов среди людей их профессии.

– Адвокат с "камнем за пазухой"?

– Или судья. Может, кто-нибудь с различными «камнями» для них обоих. Кто-нибудь, кто переступил черту и занимается сведением счётов.

– Тогда вам придётся просеять более шести тысяч человек. Наступание на пальцы является частью этой профессии.

– Никто не приходит на ум, – сказала Туссен.

– Были ли Мэрдок и Максвелл общительными людьми? – спросил Чандлер.

– Судейская лавка не слишком подходит для общения, – сказал Каттер. – Мой суд дал пинка слишком многим задницам.

– Оба мужчины были неженаты? Будучи много старше средних лет?

– И я неженат, – проворчал Каттер. – Но это ещё не означает, что я гомик.

– "Право – ревнивая любовница", – тактично сказала Туссен.

– Мэрдок в действительности был распутником, – Каттер надулся. – Он имел каждую куколку, которая попадала к нему в офис, доходили до меня слухи. Когда он был назначен ко мне в суд, у нас была с ним небольшая беседа. Я сказал ему, что отберу у него значок, если услышу ещё одну историю вроде стеклянного стола.

Кэрол глянула на Цинка.

Цинк глянул на Кэрол.

– Стеклянного стола? – спросила Кэрол.

– Ещё есть вопросы? – Каттер разозлился.

– Максвелл тоже был бабником? – спросил ДеКлерк.

Туссен улыбнулась.

– Он жил в Шонесси вместе со своей восьмидесятилетней матерью. Читал ей на ночь рассказы о привидениях, как мне рассказывали.

– Действительно Мэрдок был таким отличным судьёй, как считалось?