Майкл Слэйд - Головорез

– Мальчишки в Амарильо не давали мне играть с револьверами.

– И правильно, чёрт возьми! – сказал Чандлер преувеличенно сердито, чтобы поддразнить её. – Девчонки никогда не могли правильно изобразить КХХ-дджжззввиуу! от пули "специального Бэнтлайна", рикошетирующей от камня. Они всегда издавали такой звук, словно сплёвывают на обочину.

– Обычно я уходила и сама играла в апачских храбрецов. Раздевалась до последней тряпки – на мне оставалось только полотенце вместо набедренной повязки – и разрисовывала тело боевой раскраской.

– Полагаю, уже просматривались твои теперешние формы?

– Мне было восемь лет, и я была плоской, как доска.

Глаза Цинка против его воли не могли избежать искушения. Прошёл ли он испытание или провалился?

– Дальше по улице жил Сонни Твигг. Это был шутник, который пугал меня змеями. Я сделала лук из ветки и куска струны. У меня была только одна стрела без оперения, просто заточенная на конце. Я разрисовала её кольцами лаком для ногтей.

В нашем дворе росло большое густое дерево. Я пряталась в его ветвях, подражая техасским рэйнджерам. Однажды Сонни проезжал мимо на своём двухколёсном велосипеде, после того, как наш сосед вымыл свою машину. Я целилась не в него, а так, чтоб промазать на целую милю. Но лишённая оперения стрела вонзилась между спиц его переднего колеса. Сонни перелетел через руль, словно акробат.

Шум заставил нашего соседа выйти наружу. И он увидел Сонни, барахтающегося в грязи. Единственной уликой был сломанный прутик с нарисованными кольцами. Никто не заметил меня на дереве. Я смогла бы выйти сухой из воды, если бы мой отец не подъехал как раз тогда, когда я слезала вниз. Он сложил два и два и выпорол меня своим ремнём. Он придерживался того мнения, что балованные девчонки, которые играют словно мальчишки, и кнута заслуживают как мальчишки. Мой отец был прямо помешан на том, как "надлежит вести себя настоящим леди". В ту ночь он сжёг мои джинсы и последующие три года заставлял меня носить юбку. Где-то в глубине души я осознаю, что стала копом потому, что во мне спрятана какая-то часть, которая ведёт себя не так, "как подобает леди".

"Deja vu, – подумал Чандлер. – Мой двойник женского пола".

– Кто твой любимый ковбой? – спросил он.

– Ты задаёшь весьма странные вопросы.

– У меня имеется теория, что весь мир превратится в дерьмо, когда вестерны выйдут из моды. Каждый вестерн несёт в себе моральный заряд, хотя временами и не тот, какой задумывался. То, что ты чувствуешь по отношению к ним, очень много говорит о тебе.

– Хорошие парни или плохие парни?

– И те и другие.

– Хорошие парни: Гари Купер. Он покорил моё сердце в "Высоком полдне". Плохой парень: Генри Фонда. "Однажды на Западе".

– Хм-м-м. Это хороший парень. Забудь о нём. Назови своего любимого поющего ковбоя. Рой Роджерс? Жене Отри? Хопалонг Кэссиди?

Дай мне передышку! Хороший парень: Паладин. "Имея револьвер, отправлюсь в путь".

Плохие парни: Джек Паланс. Вильсон в "Шейне".

– Это всё поясняет. То, почему ты носишь чёрное.

– Чёрное подходит к моим волосам, ты, вонючий осёл.

"Стоунз" сменились "Ю-ту", "Я всё ещё не нашёл то, что ищу".

– У нас с братом была собака, колли по кличке Джет. Он сдох в последний день перед каникулами, когда мне было восемь лет. Том, который был на два года младше, был буквально убит горем. Поэтому мама взяла нас в Штаты, чтобы купить «Сталлион» 38-го.

В те времена револьверы в Канаде никуда не годились. Это были жалкие поделки, из которых только и можно было палить по тарелочкам. Пересекши границу, можно было купить настоящий "Мак-Кой": шестизарядный револьвер, в который нужно было засовывать по круглому капсулю в каждый патрон и только потом заряжать барабан.

Когда мне было восемь лет, в Техасе мы стреляли из настоящих 22-го калибра.

Лавка в Грэйт-Фолз в Монтане была мальчишеской мечтой пятидесятых. Том вернулся домой одетый как Лэш ЛаРу, весь в чёрном. На мне была цветастая ковбойка и белая стетсоновская шляпа, сапожки "Акме", шпоры и кобура, прикреплённая к ноге.

У нашего отца были низкие стаканчики для виски с золотым ободком. Мама украсила бар бутылкой апельсинового крюшона. Держа в руке стакан, Том уселся за кухонный стол.

– Парень в белом вошёл внутрь и сел рядом. "Пр-ривет, Вилсон. Слышал, что ты быстр". Предполагалось, что Том должен ответить: "Я слыхал, что ты быстр тоже", но вместо этого маленький мерзавец поднял свой стакан с апельсиновым крюшоном и выплеснул его мне в лицо. Шляпа потеряла форму, рубашка была вся в пятнах, с моего подбородка стекали капли. Я тогда был готов убить его прямо на месте. "Это хорошо только в фильмах, а, Цинк?" – сказал он. Теперь я ношу чёрное, "чтобы скрывать пятна".