Джеймс Роллинс - Тропа мертвых (сборник)

Бернард знал, что здесь изображено. Исцеление Малха [7] Малх — персонаж Нового Завета, раб первосвященника, участвовавший в аресте Иисуса Христа в Гефсиманском саду. .

Последнее чудо, сотворенное Христом до его воскресения.

Плывя вдоль стены, Бернард следил за серебряной линией по чудесам, которые Христос сотворил при жизни: умножение рыб, воскрешение из мертвых, исцеление прокаженных. И каждая такая картина откладывалась у него в голове, как будто он видел ее своими глазами. Бернард пытался сдерживать себя, свою надежду, свое возбуждение.

Наконец он доплыл до изображения свадьбы в Кане, во время которой Христос превратил воду в вино. Это было первое из сотворенных им чудес.

Но серебряная линия, словно путеводный огонь, повела его сквозь тьму дальше, прочь от Каны.

Но куда? Неужели ему откроются неведомые чудеса?

Бернард на ощупь двинулся дальше. Увы, теперь под его пальцами был лишь крошащийся камень. В отчаянии он водил ладонями по стене, пытаясь нащупать новый рисунок.

Куски перекореженного серебра, торчавшие из каменной стены, больно обжигали ему кожу. Это боль привела его в чувство, и его сердце тотчас наполнил еще больший страх.

Часть рисунков здесь была уничтожена.

Бернард как можно шире развел руки, пытаясь нащупать новый рисунок. Согласно древнему папирусу, здесь должна была быть запечатлена история сотворенных Христом чудес, которая позволяла узнать, где спрятано самое священное оружие, одним прикосновением которого можно уничтожить даже самую сильную из проклятых душ.

Бернард завис на месте. Он знал правду.

Секрет уничтожен.

И он даже знал, кем.

Слова хозяйки источника эхом отдавались в его голове. Знания? Здесь обрящешь ты лишь разочарование.

Она сочла его недостойным, потому пришла сюда и стерла со стен картину, прежде чем он смог ее увидеть. Слезы, что текли из его глаз, смешивались с холодной водой. Бернард плакал — нет, не о том, что было утрачено. Истина была куда более жестокой.

Я не справился.

Каждая смерть сегодняшнего дня была напрасной.

18 декабря, 11 часов 12 минут

восточного поясного времени

Арлингтон, штат Вирджиния

Шагая в синей парадной форме, сержант Джордан Стоун чувствовал себя обманщиком. Сегодня он предаст земле последнего из их бывшей команды — молодого капрала по фамилии Сэндерсон. Как и в случае с другими его товарищами, тело Сэндерсона так и не было найдено.

Спустя два месяца поисков, во время которых они перелопатили тонны битого камня, некогда бывшего горой Масада, военные прекратили поисковые работы. И вот сейчас, пока Джордан шагал вместе с другими товарищами, ему в бедро больно впивался пустой гроб Сэндерсона.

Декабрьский снегопад набросил на Национальное Арлингтонское кладбище белое покрывало, скрыв увядшую коричневую траву, припорошив голые ветви деревьев. Снег холмиками лежал на мраморных могильных камнях — кстати, их здесь было столько, что невозможно сосчитать. Каждый пронумерован. На большинстве — имена. Все до одного солдаты, что покоятся под ними, были с честью и достоинством преданы земле.

Среди них и его жена, Карен, погибшая год назад во время боевых действий. Собственно, хоронить было нечего, кроме знаков отличия. Ее гроб был так же пуст, как и гроб Сэндерсона. В течение нескольких дней Джордан отказывался поверить, что ее больше нет, что он больше никогда не принесет ей цветы, что не получит в ответ полный благодарности поцелуй. Теперь единственные цветы, которые он может подарить ей, это те, что он положит на ее могилу. Вот и сегодня, прежде чем отправиться на похороны Сэндерсона, он принес ей красные розы.

Джордан представил себе веснушчатое лицо Сэндерсона. Его юный товарищ серьезно относился к своему делу, если не сказать, лез из кожи вон и стремился всем угодить. И что получил за это? Одинокую смерть на вершине горы в Израиле… Джордан крепче сжал холодную ручку гроба. Как жаль, что все закончилось именно так…

Еще несколько шагов мимо голых деревьев, и Стоун с товарищами внесли гроб в холодную часовню. Внутри простых, побеленных стен Джордан чувствовал себя куда уютнее, чем в сверкающих позолотой соборах Европы. Наверно, Сэндерсон тоже чувствовал бы себя здесь куда уютнее.

Внутри их уже ждали мать и сестра покойного, обе — несмотря на снег и мороз — в почти одинаковых черных платьях и строгих туфлях на тонкой подошве. У обеих молочно-белая, как у Сэндерсона, кожа, даже зимой усыпанная веснушками. Носы и глаза красны от слез.