Андрей Троицкий - Бумер-2

— Делать выводы я сам буду, без твоей помощи. И личность шоферюги выясню и все остальное, — рассеяно кивнул кум, и переспросил. — Точно, никто о побеге не знает?

— Ни одна живая душа, — Цика прижал к груди пухлые ладони. — Клянусь здоровьем матери.

— Матери у тебя нет, — ответил Чугур. — И не было никогда. Откуда Кот взял цивильное барахло?

— Деньги у него последнее время водятся, — ответил Цика. — Кто-то с воли его греет. А шмотки у вольняшек можно купить. Были бы гроши. Я постараюсь обо всем узнать…

— Лучше уж не старайся, — отрезал Чугур. — Прекрати свою бурную деятельность. Только хуже сделаешь, спугнешь. И своему человеку передай, Гомельскому, чтобы язык в жопу засунул. О побеге — никому ни звука. Ясно?

— Так точно, гражданин начальник.

— Сколько же лет у нас побегов не было?

Чугур поскреб пальцами затылок. Тот побег на рывок, когда два парня дернули в лес, выскочив из строя, и были срезаны автоматной очередью, не в счет. Недоразумение, а не побег. И случай в прошлом году можно не считать. Зэк возле ворот промзоны выбросил из кабины грузовика вольняшку водителя и пытался уйти на колесах. Но не проехал и ста метров. Пулеметчик с вышки превратил кабину «КАМАЗа» в сито.

И еще случались курьезные эпизоды, им счета нет. Но настоящего побега, продуманного до мелочей, хорошо организованного, не было, пожалуй, лет пять. Тогда бежали трое, и все бы у них вышло путем, но менты тормознули беглецов на товарной станции в ста километрах от зоны, когда парни забрались в телячий вагон. Одного грохнули на месте. Другого, раненого, взяли живым. Правда, он изошел кровью на обратной дороге в колонию. А вот третий… Ушел, и с концами.

Кум положил перед Цикой чистые листы и ручку, приказав письменно изложить свои показания и нарисовать план, где указано место расположения тайника. Обливаясь потом, будто целину пахал, Цика склонился над столом и стал водить пером по бумаге, стараясь писать разборчиво. Через полчаса, когда он закончил свой опус и нарисовал план, майор открыл дверцы железного шкафа, в котором хранился «конфискат», водка, сигареты с фильтром и другой дефицит, который офицеры отбирали у женщин, получивших трехдневные личные свидания с мужьями. Чего только бабы не перли на зону, пряча запрещенные к проносу предметы под юбками в интимных местах. Водка и самогон — это так, цветочки. Попадались спичечные коробки с канабисом и даже белый порошок.

Сергей Петрович слишком опытный, тертый жизнью мужик, чтобы составлять протоколы изъятия и поднимать большой кипеш. Конфискат оседал в его шкафу и в сейфе оперчасти, а потом шел на продажу. Нынче такие времена: деньги по зонам гуляют шальные. Глупо не подбирать то, что валяется под ногами и просится в карман.

Кум выложил на стол пару пачек индийского чая и трехлитровую резиновую грелку, наполненную крепким первачом. Цика радостно затряс головой. Сегодня вечерком он оприходует пару стаканов и заторчит, как в ступе пестик. Уляжется на железную койку с мягкой сеткой, в которую глубоко проваливается зад. И позовет в крошечную каморку при хлеборезке свою здешнюю жену, некоего Васю Гомельского, гопника и стукача. Угостит его и передаст пару добрых слов от кума.

— Спасибо, гражданин начальник, — Цика, задрав куртку, запихивал в штаны грелку с горючим, рассовывал по карманам чай.

— Не на чем.

— Тут еще такой базар вышел между авторитетами, — Цика замялся. — Типа у них полный голяк — ширнуться совсем нечем. То есть вообще ни грамма. Раскумариться хотят люди.

Авторитеты, подсевшие на иглу на воле, не отказываются от своих привычек и здесь. Тем лучше. Чугур понимающе кивнул.

— Через знакомых пусти парашу, что завтра, возможно, будет канабис. И кое-что покрепче. Пусть бабки готовят. А теперь иди, скоро мужики с промки вернуться.

Как только Цика испарился, кум, усевшись на свой трон, дважды перечитал его сочинение и внимательно изучил нацарапанную на листке схему. Хотелось вызвать к себе дежурного офицера и отдать команду: взять Кота прямо сейчас, когда он вместе с работягами возвращается в жилую зону и возле шлюза проходит шмон. Вытащить из строя и засунуть в кандей, а уж там… Чугур сжал литой кулак и стал разглядывать свои пальцы и тяжелое костистое запястье, заросшее мелким темным волосом.

Когда-то, еще в молодые годы, он служил рядовым контролером СИЗО, и среди коллег славился тем, что двумя ударами в корпус, не по лицу, а именно в корпус, мог выбить душу из подследственного. Одним ударом отправить оппонента на больничную койку. Раз — и шах. Раз, два — и в дамки. Интересно проверить: на что Чугур способен сейчас. Сможет он с двух ударов?