Бринк помог Аликс встать на ноги. Она непременно выживет. Она сильная. Эддисон поможет им найти место, где они могут временно спрятаться, сарай или крестьянский дом. Там они пересидят пару дней, пока на побережье будут кипеть бои. Он сделает ей еще три укола Волленштейнова антибиотика, а к тому моменту, когда у него самого появится кашель, они уже доберутся до Англии, где в их распоряжении будет полученный Кейт актиномицин. И тогда у него появится надежда, что тогда, в Дакаре, Мортон ошибся в том, что касалось чернокожей девочки.
Затем он вынет из чемоданчика намокшие, порванные записи Волленштейна и шаг за шагом, насколько это будет, возможно, пройдет по стопам злого гения. Он произведет антибиотик, die Tiefatmung, причем в больших количествах, чтобы спасти тех, кто, возможно, вдохнул заразу, рассеянную самолетом, который Волленштейну удалось поднять в воздух. Но он приложит также все усилия к тому, чтобы этот антибиотик излечивал от чумы и негров в Дакаре, и индусов в Бангалоре, и, может, даже больных туберкулезом голландских, немецких и норвежских фермеров в Южной Дакоте. Нет, конечно, он не ждет, что его станут превозносить как героя, потому что пять минут его славы уже позади. Утешает хотя бы то, что тысячи исцелившихся перетянут чашу весов, и совесть простит ему того одного, которого он убил здесь, во Франции, и того, кого он намеревался убить в Англии.
Primus non nocere. Главное, не навреди. Но будет ли теперь работать этот принцип? Кто знает.
Бринк посмотрел на евреев — тех восьмерых, что стояли рядом с бараком, от которого несло точно так же, как от грузовика в Чичестере. Они тоже поедут вместе с ним. Бринк пощупал руку Аликс, та снова была теплой и сухой. Аликс ответила ему слабой улыбкой, той самой, которая делала ее такой хорошенькой.
Пилот Оливер Бриден бросил взгляд мимо крыла и в лунном свете увидел великую армаду, что растянулась поперек Ла-Манша. Голова ее уже упиралась в нормандский берег, в то время как хвост раскинулся веером далеко позади, между Саутгемптоном, Портсмутом и Плимутом.
— Ты только посмотри, Олли, какое чертово скопище кораблей там внизу! — раздался в наушниках голос напарника.
— Ты лучше следи за экраном, Тик! — ответил Бриден. — Глазеть вниз может лишь один из нас.
Тик не ответил, лишь вздохнул в микрофон, и этот его вздох прозвучал в наушниках Бридена оглушительным шорохом. Он снова посмотрел в окно, выискивая глазами среди облаков и лунного света красные точки, но так ничего и не увидел.
В следующий миг в наушниках раздался щелчок, затем снова воцарилась тишина, и наконец новый щелчок. Интересно, что за диспетчер дежурит сегодня внизу, подумал Бриден.
— Вас преследуют. Разверните машину на три-два-пять, — раздался в наушниках ровный, спокойный голос.
Черт. Немцы сумели сесть им на хвост. Ну кто бы мог подумать!
— Разворачиваемся. Смотри, чтобы тебя не вырвало, — сказал Бриден Тику. Он плавно повернул самолет влево, описывая широкую дугу. Не хотелось бы, чтобы его оператору сделалось дурно, пока тот будет наблюдать в трубу у себя между колен. Бриден нажал кнопку виброфона.
— Земля, вас понял. Дистанция один-три, курс три-два-пять.
Он проследил глазами, как игла компаса сдвинулась с отметки 120 к 90, а потом к 0 и 360. Он отпустил хвостовой руль, и компас тотчас замер на отметке 325. Как только машина легла на заданный курс, Бриден включил двигатель на полную мощность, и его «москито» полетел в Англию.
— Это ты, Барри? — спросил он у наземного диспетчера, известного благодаря своему бархатистому голосу у летчиков как Королева. Разумеется, большинство называло его этим прозвищем за глаза, особенно те, кому дороги были их лица. — Что нового, Барри?
— Он только что появился, — ответил тот. — Летит курсом три-два-пять, расстояние один-два.
Невидимый самолет, который они преследовали, никак не мог быть немецким. Нет, здесь явно что-то не так. Потому что, будь это немец, то, увидев корабли, он тотчас бы развернулся и взял курс назад на Францию, чтобы успеть поднять по тревоге тамошнюю немецкую авиацию. Именно по этой причине они с Тиком сейчас в воздухе, вместе со всей остальной эскадрильей, и одному богу известно, сколько еще ночных истребителей взмыло ввысь. И все с единственной целью, чтобы ни единая немецкая душа не догадалась про их большой секрет.
Наземные радары порой неверно определяли высоту полета. Бриден опустил нос самолета вниз и принялся следить за показаниями альтиметра.
Читать дальше