Тесс Герритсен: Гробовое молчание

Ни в одном из написанных мной романов не было столько личного, сколько в этом. Сюжет родился под влиянием маминых рассказов о ее детстве, проведенном в Китае, а также о духах, таинственных мастерах боевых искусств и — да, о героическом Царе Обезьян. Спасибо, мама, что познакомила меня с чудесным миром китайских легенд.

Я также благодарна Тони Еэ и полицейскому из Бостонского ПУ Томми Юню за то, что посвятили меня в жизнь местного Чайна-тауна; Хэлфорду Джонсу — за то, что так долго подбивал меня написать историю о боевых искусствах; моему сыну Адаму Герритсену за то, что помог разобраться со словами из мандаринского диалекта и малоизвестным огнестрельным оружием; доктору Рине Рой, адъюнкт-профессору программы криминалистики Пенсильванского университета, за неоценимые сведения, касающиеся анализа шерсти приматов; Джону Р. Мишу, адъюнкт-профессору правоведения, и его студентам из Клуба уголовного судопроизводства Университета имени Хассона за советы по поводу анализа металла старинных мечей; и наконец — Расселу Гранту из Бостонского ПУ за постоянную готовность отвечать на мои вопросы. Ошибки, допущенные в этом романе, мои и только мои.

А еще есть преданная команда, которая страховала каждый мой шаг во время работы над книгой — поддерживала советом, подбадривала или наливала порой очень необходимый мартини. Это несравненный литературный агент Мег Рули из Агентства Джейн Ротрозен, редактор из издательства «Баллантайн» Линда Марроу, моя защитница в издательстве «Трансуорлд» Селина Уокер, а также Брайан Маклендон — человек, благодаря которому во время путешествий я всегда остаюсь в безопасности и здравом уме.

Но больше всего я благодарна своему мужу Джекобу — он радостно сносит испытания, которыми богат брак с писательницей. Дни напролет я общаюсь с людьми, существующими лишь в моем воображении, а потому особенно счастлива, что у меня есть настоящий герой, из плоти и крови, к которому всегда можно вернуться.

Весь день я наблюдаю за этой девочкой.

Она не подает виду, что заметила меня, хотя машина, взятая мною напрокат, хорошо видна с того угла, где девочка и другие подростки собрались этим вечером — убить время так, как это обычно делает скучающая молодежь. Она выглядит младше остальных, но, возможно, так кажется, потому что она азиатка, и в семнадцать по-прежнему миниатюрна — тростинка, а не девочка. Ее черные волосы острижены коротко, как у мальчишки, а синие джинсы потерты и разорваны. Это не дань моде, думаю я, а последствия долгой носки и уличной жизни. Закурив сигарету, она небрежно, словно бандит в подворотне, выпускает облако дыма; это поведение не идет к ее бледному китайскому личику с тонкими чертами. Она достаточно красива, чтобы привлечь голодные взгляды двух проходящих мимо мужчин. Девочка замечает их интерес и, ничуть не испугавшись, тоже сердито смотрит на них, однако бесстрашие дается легко лишь тогда, когда опасность — всего-навсего абстрактное понятие. А как поведет себя эта девочка, если столкнется с настоящей угрозой? — размышляю я. Станет защищаться или растеряется? Мне нужно узнать, из какого теста она сделана, но пока у меня не было возможности проверить.

С наступлением темноты собравшиеся на привычном месте подростки начинают расходиться. Сперва от группки отделился один из них, затем — второй. В Сан-Франциско вечерами прохладно даже летом, а потому оставшиеся ребятки в свитерах и куртках сбиваются в тесную кучку и, поднося друг другу зажигалку, прикуривают и наслаждаются мимолетным жаром пламени. Однако холод и голод в конце концов прогоняют последних подростков, и на улице остается только девочка, которой некуда идти. Она машет вслед удаляющимся друзьям и некоторое время стоит в одиночестве, словно ожидая кого-то. Наконец она пожимает плечами и покидает место сборищ — сунув руки в карманы, девочка двигается в мою сторону. Проходя мимо моей машины, она совсем не глядит на меня, а смотрит куда-то вдаль — ее взгляд кажется самоуглубленным и неистовым, словно она мысленно пытается справиться с какой-то дилеммой. Вероятно, она размышляет о том, где сегодня можно отхватить ужин. А может быть, ее гнетет нечто более важное. Ее будущее. Способность выжить.