Бентли Литтл: Ассоциация

Председатель пролежал так всего несколько секунд.

Толпа разорвала его на части.

Барри отвернулся. Видеть убийство было тяжело, а звериное безумие – страшно и противно. Нелегко поверить, что твои милые вежливые соседи способны на такое. Барри с трудом поднялся на ноги и тихо двинулся прочь, придерживаясь за стенку.

У дальней трибуны кто-то под общие одобрительные крики выбросил на арену голый труп одного из членов правления.

Других старцев видно не было, только вдали взлетел над толпой обрывок черной мантии.

Барри добрался наконец до двери. Ральф, по-прежнему стоявший там вместе с другими добровольцами, вдруг рухнул перед ним на колени.

Барри нахмурился.

– Да здравствует председатель! – раздался сверху голос Пола Генри.

Толпа разом затихла. Барри задрал голову, держась за грудь, чтобы не слишком тревожить отбитые ребра. Пол Генри снова подул в трубу. На этот раз звук фанфар прозвучал чисто и звонко.

Несколько женщин торжественно спустили с трибун приставную лестницу. Голова Барри кружилась, ребра адски болели, но двигаться это не мешало, и Барри полез вверх.

На трибунах его встретили Фрэнк, Одри и еще какие-то смутно знакомые люди. Он искал взглядом Лиз и не находил. На самом верху была открытая дверь – зрители парами, поодиночке и целыми семьями выходили наружу, под дождь. Молнии высвечивали их силуэты.

– Мои поздравления! – Фрэнк низко поклонился.

– Что тебе надо?

Фрэнк протянул ему новенькую черную мантию:

– Ты заслужил место в правлении Ассоциации домовладельцев Бонита-Висты!

– Иди к черту.

Барри растолкал соседей и двинулся к выходу. Краем глаза он видел на пропитанных кровью опилках скорченное нагое тело старика из правления и разбросанные по всей арене куски Джаспера Колхауна.

Этого он никогда не расскажет Морин. Просто не сможет.

– Вы свободны! – крикнул он Ральфу и добровольцам. – Идите домой.

Они тупо смотрели на него и не двигались.

– Фрэнк, скажи им, что все закончилось. Колхаун умер, правления больше нет, и добровольцы не нужны.

Фрэнк посмотрел ему в глаза, и тут Барри понял, что ничего еще не закончилось. Ассоциация – не просто группа людей. Даже если перебить их одного за другим, она не исчезнет. Ассоциация – это система, свод правил и установлений, и справиться с ней можно, только если люди сами отвергнут эти правила. И Ральф с другими добровольцами – не жертвы.

Они – часть системы.

Оттолкнув с дороги Фрэнка, Барри поднялся по ступенькам к двери и вышел во двор председательского дома. Рассуждая логически, даже в таком огромном здании не хватило бы места для арены с трибунами, но Барри не стал об этом задумываться.

Во дворе собралась толпа, заняв и часть улицы.

От кучки взволнованно переговаривающихся людей к Барри бросились Майк и Тина. За ними подошла пожилая пара.

– На холме пожар! – сказала Тина. – Огонь идет к Лиственничной, вот-вот перекинется на дома! Что делать?

Барри, помотав головой, двинулся дальше.

– Молния ударила в ворота! – закричал кто-то впереди. – Охраны нет, горожане прорвались в поселок! Где председатель?

– Вот он! – завопил Майк.

– Нет! – крикнул Барри.

К нему уже бежали.

– Горожане все разнесут! Вызывайте добровольцев!

Барри молча шел к своей машине. Над холмом ширилось зарево. Бешеный ветер раздувал пожар. Лес горел, как порох, словно и не было недавних дождей. За спиной раздавались испуганные крики, кто-то вопил, чтобы вызвали пожарных. Какая-то женщина закричала, что молния ударила на Тополиной улице, горит недостроенный дом. Сразу несколько человек схватились за мобильники.

Барри вспомнил, что в поселке нет пожарных гидрантов. Даже если пожарники из Корбана захотят тушить дома в Бонита-Висте – что само по себе сомнительно, – воду взять будет негде.

Все сгорит дотла. Барри чуть не расхохотался. Так и надо этим засранцам! Такие самодовольные, такие уверенные в собственной непогрешимости… Эта близорукость их и сгубила. Поддерживать инфраструктуру в поселке – одна из немногих действительно важных и нужных обязанностей ассоциации.

Барри чувствовал необыкновенный подъем. Никто его не останавливал, не пытался заговорить. Толпа понемногу редела. Пахло дымом.

Хоть бы дом Колхауна сгорел, а особенно жуткая комната правления и та ужасная стена с вечно меняющимся текстом.

Девяностая статья…

Барри чувствовал – если ее уничтожить, остальное наладится само собой.