Стивен Кинг - Возрождение

Я пожал плечами, словно это не имело никакого значения, но мне хотелось выговориться. До того дня в фургоне Джейкобса такой возможности у меня не было. Никогда. В группах, с которыми я играл, все просто пожимали плечами и не обращали на это внимания — лишь бы ты выходил на сцену и помнил аккорды «В полночный час», а это не квантовая механика, уж поверьте.

— Другой сироп от кашля. Мощнее терпингидрата, но только если знаешь, что делать. Нужно обвязать горлышко бутылки веревкой и крутить что есть мочи. Центробежная сила разделит сироп на три части. То, что нужно — гидрокодон — окажется в середине. Берешь соломинку и выпиваешь.

— Восхитительно.

«Не очень», — подумал я.

— Позже, когда это перестало помогать, я снова перешел на морфий. Потом обнаружил, что героин вставляет не хуже, а стоит вдвое дешевле. — Я улыбнулся. — Издержки рынка, знаете ли. Когда все перешли на крэк, герыч ушел в пике.

— По-моему, с твоей ногой все нормально, — мягко сказал он. — Там жуткий шрам, и, очевидно, недостает мышечной ткани, но не слишком много. Тобой занимался хороший врач.

— Ну да, ходить могу. Но попробуйте постоять на ноге, в которой туча штифтов, болтов и заклепок, по три часа каждый вечер — под светом прожекторов и с девятифунтовой гитарой наперевес. Можете поучать меня сколько влезет — в конце концов, вы позаботились обо мне, когда я вырубился, и, наверно, я должен быть вам за это благодарен, — только не говорите мне о боли. Этого не поймешь, пока не испытаешь на своей шкуре.

Он кивнул.

— Как человек, кому довелось понести… утрату… могу с этим согласиться. Но есть кое-что, о чем ты, готов спорить, и сам в глубине души знаешь. Эта боль у тебя в мозгах, а уж они перекладывают ответственность на ногу. Мозги в этом смысле очень изобретательны.

Он сунул пузырек в карман (на что я смотрел с глубоким сожалением) и наклонился вперед, глядя мне прямо в глаза.

— Я думаю, что смогу помочь тебе с помощью электротерапии. Гарантий нет, и лечение может дать лишь временный эффект, но я верю, что могу подарить тебе то, что в спорте называется вторым дыханием.

— Как вы вылечили Конни, когда ему прилетело лыжной палкой, да?

Похоже, мои слова его удивили.

— Ты помнишь, надо же.

— Конечно! Как я мог забыть?

А еще я помнил, как Кон отказался идти со мной к преподобному Джейкобсу после Ужасной проповеди. Не совсем как в той истории, где апостол Петр отрекся от Иисуса, но из той же оперы.

— Сомнительное излечение, Джейми. Скорее, то был эффект плацебо. Я же предлагаю тебе настоящее лекарство. То, которое — по крайней мере, я на это надеюсь — закоротит болезненный процесс ломки.

— Ну это вы сейчас так говорите.

— Ты судишь меня по ярмарочному образу. Но это всего лишь образ, Джейми. Когда я не ношу этот сценический костюм и не зарабатываю себе на хлеб, то стараюсь говорить правду. Черт возьми, даже со сцены я чаще всего говорю правду. Этот снимок действительно будет поражать друзей мисс Кэти Морс.

— Ага, — сказал я. — Пару лет или около того.

— Перестань увиливать и ответь на мой вопрос. Ты хочешь выздороветь?

Мне на ум пришел постскриптум записки, оставленной Келли ван Дорном у меня под дверью. «Если ты не завяжешь — через год будешь в тюрьме», — написал он. Это если повезет.

— Я пытался завязать три года назад. — Почти правда, хотя в то время я участвовал в программе «Замещающая терапия марихуаной». — Все делал как надо, прошел через почесуху, приливы и спонтанный понос. Нога болела так, что я едва мог ходить. Там что-то с нервами.

— Думаю, с этим я тоже справлюсь.

— Вы что, какой-то чудо-целитель? Вы хотите, чтобы я в это поверил?

Он сидел на ковре рядом с кроватью и теперь поднялся.

— На сегодня хватит. Тебе нужно поспать. Впереди еще долгая дорога к выздоровлению.

— Так дайте что-нибудь, что мне поможет.

Он сделал это без разговоров, и мне действительно полегчало. Да вот только недостаточно. К 1992 году моя настоящая помощь жила на кончике иглы. Нельзя было взять и избавиться от этого дерьма взмахом волшебной палочки.

По крайне мере, я так думал.

Большую часть недели я прожилв его «Баундере» на супе, бутербродах и мизерных дозах героина, которых как раз хватало, чтобы тряски становились терпимыми. Он принес мою гитару и сумку. В сумке должен был быть запасной шприц, но когда я заглянул в нее (во второй вечер, пока Джейкобс развлекал публику своими «Молниеносными портретами»), то ничего не нашел. Я умолял его вернуть шприц и дать мне столько героина, чтобы я смог ширнуться.