Стивен Кинг - Возрождение

Но Кон в тот день сделал три тачдауна и установил рекорд школы по длине пробежек, а его команда сумела пробиться в плей-офф. Все, что он сказал – «Это тупейшая песня, которую когда-либо крутили по радио».

— Не, — ответил я. – Я думаю, эта награда достанется «Перелетной птице». Могу и ее сыграть, если хочешь.

— Господи, нет. — Он не боялся поминать Господа всуе, потому что мама была в саду, папа с Терри — в гараже, где трудились над «Дорожной ракетой-3», а наш религиозный старший братец дома больше не жил. Как и Клер, он учился в Мэнском университете (где, по его словам, было полным-полно «бесполезных хиппи»).

— Но ты не против, если я на ней поиграю, Кон?

— Да на здоровье, — ответил он, проходя мимо меня по лестнице. От него пахло потом, на щеке красовался яркий кровоподтек. — Но если сломаешь — заплатишь.

— Не сломаю.

Гитару я не сломал, но струн порвал великое множество. Рок-н-ролл, в отличие от фолка, их не щадит.

В 1970-м я пошел в старшую школув Гейтс-Фоллз, на другом берегу Андроскоггина. Кон, учившийся в выпускном классе, был там большим человеком благодаря своим атлетическим успехам и высоким оценкам. Он не обращал на меня ни малейшего внимания. Это-то ладно, но меня игнорировала и Астрид Содерберг, хотя на классных часах и уроках английского мы с ней сидели в одном ряду. Она носила конский хвост и юбки на пару дюймов выше колена. Каждый раз, когда она закидывала ногу на ногу, я умирал. Моя влюбленность была сильна как никогда, но, подслушивая ее разговоры с подружками на трибунах в спортзале во время обеда, я понял, что их интересуют только старшеклассники. Я был всего лишь очередным статистом в грандиозной драме их жизни в новой школе.

Зато на меня обратил внимание кое-кто другой — худой длинноволосый парень из выпускного класса, похожий на «бесполезного хиппи» в терминологии Энди. Он нашел меня как-то раз, когда я обедал на трибуне в спортзале, сидя в двух ступеньках от Астрид и ее свиты хихикальщиц.

— Ты — Джейми Мортон? — спросил он.

Я с некоторой опаской подтвердил это. На нем были мешковатые джинсы с заплатками на коленях, а под глазами — темные круги, как будто он спал не больше двух-трех часов в сутки. Или много дрочил.

— Пошли в оркестровую, — сказал он.

— Зачем?

— Затем, что я так говорю, салага.

Я последовал за ним, лавируя среди учеников, которые смеялись, орали, толкались и хлопали дверцами шкафчиков. Хотелось надеяться, что меня не побьют. Второкурсник еще мог бы отлупить новичка из-за какой-нибудь ерунды, — по идее дедовщина в школе была запрещена, но на практике процветала, — но только не старшекурсник. Они вообще редко замечали салаг, в том числе и мой брат.

В оркестровой было пусто. Я с облегчением перевел дух. Если этот парень и собирался на меня наехать, по крайней мере, он не прихватил толпу друзей себе в помощь. Но он не стал меня бить, а протянул руку. Я пожал ее. Рука была вялая и влажная.

— Норм Ирвинг.

— Очень приятно.

На самом деле я не был уверен, приятно мне или нет.

— Говорят, ты играешь на гитаре, салага.

— Кто тебе сказал?

— Твой брат. Мистер Футбол.

Норм Ирвинг открыл шкаф, где лежала куча гитар в футлярах. Он вытащил один, открыл защелки, и я увидел роскошную угольно-черную электрическую «Ямаху».

— SA-30, — небрежно пояснил он. — Купил два года назад. Все лето красил дома́ с батей. Включи усилок. Нет, не большой. Вон тот «Буллноуз» прямо перед тобой.

Я подошел к мини-усилителю, поискал переключатель или кнопку и не нашел.

— С обратной стороны, салага.

— А.

Я нашел тумблер и щелкнул. Зажегся красный огонек, и послышался тихий гул. Мне сразу понравился этот гул. Это был звук мощи.

Норм вытащил шнур из шкафа с гитарами и подключил его. Он провел пальцами по струнам, и из маленького усилителя вырвался короткий звук – «брронк!». Атональный, немузыкальный, абсолютно прекрасный. Норм протянул мне гитару.

— Что? — Я ощущал одновременно тревогу и восторг.

— Твой брат говорит, ты играешь ритм. Ну давай, валяй. Сыграй ритм.

Я взял гитару, и из маленького «Буллноуза» снова донесся «бррронк». Гитара была намного тяжелее, чем акустика Кона.

— Я никогда не играл на электрической, — сказал я.

— Это то же самое.

— А что играть?

— Ну давай «Зеленую реку». Можешь?

Он полез в карман мешковатых джинсов и протянул мне медиатор.

Я умудрился не уронить его.

— С ми-мажор?

Хотя что тут спрашивать. Все эта херня начинается с ми-мажор.