Ник Гоуинг - Петля

В конце концов «КамАЗ» вырвался вперед, выпустив клубы черного дизельного дыма, а в кузове загрохотали ящики и коробки.

Поляков был чрезвычайно доволен работой. Но вспомнил еще одно дело. Он пробежал через снежную поляну к сторожке, где ожидал найти обоих ребят, испуганных и растерянных. К своему ужасу, он увидел их тела запрокинутыми на парусиновую стенку палатки. Они были убиты единственным выстрелом в голову, и силой пулевого удара их отбросило назад. Такая бессмысленная жестокость вызвала отвращение даже у привыкшего ко всему работника КГБ. Он требовал, чтобы оружием пользовались лишь в случае крайней необходимости. Но кто-то из его людей пренебрег правилом. Выйдя наружу, полковник постоял на морозном воздухе, чтобы перевести дух, прежде чем присоединиться к своим.

— Это сделал я.

Полякову голос не показался знакомым.

— Эти люди находились под моей командой. Они предали меня.

Вперед вышел человек высокого роста, в армейской фуражке, полушубке и черных кожаных ботинках. Поляков заметил погоны с двумя просветами и двумя звездами.

— Вам не следовало бы прибегать к чрезвычайным мерам и красть оружие. Вламываться, резать проволочное ограждение, убивать моего охранника. Нет! Мы могли бы спокойно договориться. Посидели бы, выпили водки или армянского коньячка, пришли к соглашению. Как человек с человеком. Вы могли бы получить все это за умеренную цену. На прошлой неделе я продал оружия на десять тысяч долларов дельцам из Сербии. Доллары? Рубли? Это не имеет значения. Но теперь вы создали для меня массу проблем.

Поляков понимал, куда клонит подполковник. Он разговаривал уже на языке рыночной экономики, на жаргоне армейского офицера, желающего вступить в сделку.

— Вам нужны «Калашниковы»? Для вас каждый обойдется в двадцать тысяч. Гранаты? Тысяча за штуку. Я имею представление о ценах за пределами базы. Мы запросто сговорились бы.

Офицер придвинулся поближе, понизил голос.

— Нужен бронетранспортер? Я продал бы вам один за три миллиона, конечно, наличными.

Полякову удалось наконец рассмотреть лицо подполковника: оно было худым, усталым и изнуренным, с широкими черными бровями и впалыми щеками.

— Ну, а зачем же вы убили этих ребят? — спросил Поляков. — Вы оборвали две жизни, в то время как я решился оставить их в живых. Свидетелей, между прочим.

— Это потому, что мне нужно сохранить свой статус, — ответил подполковник. — Для меня продать вам оружие — это одно дело. Я несу за это ответственность и принимаю на себя риск. Но в то же время я должен поддерживать дисциплину на своей базе. Под моей командой находится шесть тысяч человек. Если я перестану их контролировать, наступит анархия. Я убил двух охранников в назидание остальным. — Поляков посчитал объяснение подполковника недоказательным и нечестным. — Мне нужно поддерживать дисциплину, но я нуждаюсь и в наличных. Мне нужно кормить эти шесть тысяч человек. Российское Министерство обороны не дает денег на продовольствие. Людям нужны квартиры, но у меня нет денег, чтобы строить дома, и нет никакой надежды получать средства от Москвы. Потому что никто ничего не желает решать, у каждого свои проблемы, главным образом — как побыстрее побольше нахапать, а остальное — до феньки.

Подполковник нервно вышагивал по снегу.

— Министерство обороны? Министерство внутренних дел? Возможно, даже КГБ? Моя часть выполнила братский долг за рубежом, но никто не хочет нести за нас ответственность теперь. Так что я, командир, должен заниматься бизнесом. Я продаю то, что имею, — оружие и боеприпасы. Хотите иметь мою шинель, зимнюю камуфляжку, шапку? Могу продать. У меня жена и двое детей. Они живут за четыреста километров отсюда и занимают часть госпитальной палаты, потому что здесь для них нет помещения. Им нужны деньги. Они должны питаться. Я не видел семью уже пять месяцев. Такова вонючая жизнь, которую вынужден вести профессиональный солдат. Это все, что осталось от когда-то доблестной Советской Армии, куда я вступил двадцать три года назад.

Внезапно подполковник остановился. Колени его подогнулись, голова запрокинулась, потом мотнулась вниз. Он стал похож на куклу-марионетку с оборванными ниточками. Затем он уткнулся лицом в снег. Поляков не слышал ни слабого движения спускового крючка, ни звука пули, вылетевшей из-под пистолетного глушителя откуда-то сзади.

Из-за угла палатки вышел Барсук.

— Он собирался убить вас, товарищ полковник. Я видел это. Я чувствовал. Так что пришлось с ним покончить.