Ник Гоуинг - Петля

Зорин аккуратной стопочкой уложил на стол папки и сел.

— Я думал, у вас другие важные дела на уме, Виктор Петрович, — произнес заместитель Председателя, с издевкой глядя поверх очков.

Марченко, как и положено, улыбался.

— Какие «важные дела»?.. Что вы имеете в виду?

Генерал никогда не доверял Зорину. И сейчас не видел причин менять свое мнение. Та манера, с какой несколько дней назад зампред вышиб Полякова в отставку, еще сильнее укрепила уверенность Виктора Петровича, что зоринские и его интересы лежат в разных плоскостях.

Председательствующий позвонил в гонг — нововведение, заимствованное у спикера Лукьянова или еще раньше, у Горбачева. Разговоры как по команде прекратились, сигареты погасли, сдвинулись стулья по обе стороны длинного стола.

— Товарищи, — Зорин привычно произнес это слово, то ли машинально, то ли подчеркивая меж своими, что старая терминология, насаждавшаяся в течение семидесяти лет, не исчезла из лексикона, несмотря на то, что марксизм-ленинизм и его лозунги официально провозглашены недействующими.

— Вас всех загнали в одну лодку, которая несется к опасным порогам, — начал зампред. — Выхода не видно, и нет возможности даже предположить толком, что нас ждет впереди и чем все это кончится. Мы проигрываем, а преступники побеждают, и это факт, товарищи. Августовский путч похоронил коммунизм, но отнюдь не покончил с мафией и гангстеризмом, те научились использовать и усовершенствовать свои методы в этом разваливающемся государстве. Наши проблемы здесь, на Лубянке, сейчас небывало осложнились. Одна система прекратила свое существование. Однако никто и ничего не придумал, как и чем ее заменить. Всюду бардак, только криминальный мир уцелел и стремительно расширяет свою деятельность. Думаю, нас ждут еще более тяжелые времена. Произошла социальная катастрофа, никакие суммы денег с Запада, никакие поставки мяса и прочие подачки нам не помогут.

Прогноз был весьма мрачным, но, по крайней мере, Зорин говорил откровенно, что воспринималось еще без привычки. Многих «традиционалистов» его слова весьма удивили, они тихонько переговаривались, под хрустальной люстрой поблизости от темного прямоугольника на стене, где в недалекие времена висел портрет Ленина.

— Еще совсем недавно у наших сотрудников был мощный и весьма ценный союзник: страх, охвативший людей в той обстановке террора, которую создали Ленин и Дзержинский. Целых семьдесят лет мы использовали незаконные репрессивные меры, чтобы контролировать дела и мысли, активно бороться с преступностью. Теперь к работникам КГБ относятся безо всякого уважения. Более того, мафия старается их подкупить. Ходила такая шутка: если итальянская «Коза Ностра» [19] «Коза Ностра» (в переводе с итальянского «Наше дело») — название крупнейшей мафиозной организации. доберется до Москвы, с ней будет покончено в течение недели: ее задушит наша бюрократия. Но сейчас, товарищи, нет таких чиновных структур, которые смогли бы придушить гангстеризм, потому что сама административная система стала разваливаться, а у гангстеров развязаны руки, власти запутались в происходящих событиях, которых не понимают, потому что к ним не подготовлены.

Зорин говорил не так, как полагалось бы несгибаемому чекисту, в течение трех десятилетий он блестяще выполнял правила игры в коммунизм и ведь сумел выбиться на высшие ступени их бюрократического аппарата. Зорин вовсе не отличался однолинейностью натуры: он всегда был и верным чекистом, и оппортунистом, но больше всего заботился о собственной выгоде.

— Товарищи, правоохранительные органы не справляются со своими задачами. «Нормы», «планы», «перспективы» — слова, слова, слова, они ничего не значат. Все это и прежде было брехней. Результаты всегда подтасовывались, вы сами знаете. Но мы не имели возможности заявлять об этом открыто. Мы болтали о наших «великих успехах», как, например, в производстве подшипников или рыбной продукции. Планы выполнялись только на бумаге. У себя, в Центре, мы тоже допускали промахи, но признаваться в этом было запрещено.

Откровения старого ленинца слушали внимательно, многие думали: да, Зорин сломался после августовского путча, а потом решил, что приходится считаться с новыми реальностями.

— И что же теперь? А теперь налицо всевозможные виды коррупции. Запускают руку в чужой карман и говорят, что это не что иное, как свободный рынок. Хотя, конечно, это обычное преступление.