Ник Гоуинг - Петля

Завернувшись в чистые накрахмаленные простыни, оба вернулись в раздевалку, где смахнули в газету остатки рыбьей шелухи и костей, оставленных прежними посетителями, велели убрать пустые пивные бутылки. Поляков чувствовал, что вот сейчас собеседник скажет нечто важное.

Поляков растерся банным полотенцем, отковырнул крышку с бутылки и половину содержимого вылил в горло. Затем откинулся на спинку дивана, откусил пол-ломтика рыбы и расчесал рукой волосы на груди.

Кожа блестела, весь организм стал как новехонький. Наступил момент неимоверного блаженства, и для полноты счастья не хватало только женского тела.

— Хотелось бы, чтобы мы снова стали вместе работать… — неожиданно и вовсе некстати, не под настроение, сказал Марченко.

Так вот она, причина смехотворного спектакля в бане. Но где же работать вместе? В КГБ или в наследовавшей его организации? Поляков не позволит себя одурачить во второй раз. Марченко отпил пива, на верхней губе остался след пены.

— Ты, Олег Иванович, обладаешь большим опытом и способностями. Мы с тобой много работали вместе, мы даже чуть не погибли вдвоем во время перестрелки в Кабуле. И ты знаешь, что я тебя глубоко уважаю.

Поляков выплюнул на пол неразжеванные остатки рыбы, так его душили злоба и возмущение.

— Товарищ Марченко, ты куча вонючего дерьма, — выпалил он. — Если ты так восхищался мной, почему же допустил, чтобы меня уволили, действовал как зорицский холуй? Где же твои стойкость, принципиальность, Виктор? Я видел их десять лет назад в Кабуле и в прошлом на границе с Ираном. Но ты вел себя совсем иначе, когда меня гнали со службы. Ты предал меня.

Руки у Полякова тряслись, когда он выковыривал рыбью косточку, застрявшую в зубах.

— Я не ожидал, что ты так заговоришь со мной, Олег Иванович, — обиделся Марченко.

— Но ты этого заслуживаешь, вонючий мерзавец, — отрезал Поляков. — Ты сломал мою карьеру и ожидал после этого, что я стану восхищаться и благодарить тебя?

— Вот поэтому я и предлагаю выбор. У тебя есть талант, опыт, хитрость и ум. Именно поэтому я доверил тебе проведение операции с золотом. Я тем самым продемонстрировал полную веру в тебя. Но Зорин вырвал это дело из моих рук. У него и Раджабова существует особая договоренность. Я полагаю, что узбек платит Зорину, чтобы Центр не тревожил банду. Зорин получил твою задницу, а теперь хочет получить и мою. Но сейчас он разоблачен…

Марченко враньем проложил себе дорогу в высшие эшелоны КГБ, интригами и обманом обеспечил свое нынешнее положение.

— Не обижайся, Олег Иванович. Давай еще искупнемся.

Но на этот раз беспардонному лжецу не удалась его уловка. Поляков уперся подошвами в соседнюю скамью и помотал головой.

— Продолжай наслаждаться, Виктор Петрович! А мне дай доесть рыбу и допить пиво. Потом я присоединюсь к тебе.

Что бы ни думал Марченко, он знал одно — нужно проявить терпение. Принудить Полякова он не мог ни к чему. Генерал встал и направился мимо отдыхавших обратно в обитель жары и пара. В мыльном отделении он лег и щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание Игоря, своего младшего помощника. Лишь через двадцать минут массажа Марченко решил: хватит, пора вернуться к Полякову, тот что-то задержался или пропал за завесой пара в мыльной.

— Ты не видишь товарища, с которым я пришел сюда? — спросил он. Игорь перестал растирать жиры марченковской ляжки и послушно обвел взглядом скамьи и бассейны. Он запомнил хромающего человека, поскольку Марченко обещал хорошо заплатить за массаж этого калеки.

— Не вижу. Наверное, его здесь нет. Иначе увидел бы.

Игорь был человек надежный. Он уже давно служил глазами и ушами КГБ в этой бане, каждый день находился на посту возле каменной скамьи, сообщая после кому следует о происходивших здесь событиях, разговорах, наклонностях и поступках посетителей, — все это Управление внешнего наблюдения с удовольствием заносило в досье. После путча хаос внутри КГБ привел к тому, что ежемесячные доклады Игоря прекратились, но его привычка наблюдать, слушать, запоминать — осталась.

— Я не видел его с тех пор, как вы оба ушли из парилки час назад, товарищ генерал.

Марченко рывком встал, отодвинул Игоря в сторону и сунул ноги в шлепанцы.

В раздевалке он быстро обежал все скамьи и остановился у островка в дальнем от двери углу. Правда, он не нуждался в подтверждении того, что уже понял. Не было ни Полякова, ни его белья. Остались только его веник и рыбьи кости на линолеуме.