Дэвид Розенфелт - Жизнь взаймы (в сокращении)

Ласситер позвонил Гейтсу в больницу, но ему сказали, что Гейтс вышел. Позвонил на мобильный, но мобильный не отвечал. Он оставил сообщение с просьбой перезвонить срочно.

В конце концов, в три часа Гейтс позвонил;

— Шон, кажется, ты пытался до меня дозвониться?

— Именно так, черт возьми! Ты видел отчет?

— Я его подписал. Как оказалось, мы потерпели неудачу.

Ласситер был так разъярен и настолько плохо соображал, что существовал как бы в параллельном мире.

— Ты с ума сошел! У нас же была договоренность!

— Шон, я не понимаю, о чем ты.

Краем сознания Ласситер понимал: возможно, Гейтс боится, что линия прослушивается. Но он не мог думать об осторожности.

— Тебе это с рук не сойдет. Я тебя порву, клянусь богом!

— Шон, я не люблю, когда мне угрожают.

— Ты мертвец, понял? Если ты не переделаешь отчет до того, как он попадет в управление, ты мертвец! — И Ласситер швырнул трубку.

— Бог все-таки есть. Я по-прежнему богаче Ласситера.

Так Робби Дивайн начал разговор со мной в девять часов утра. Он позвонил мне на мобильный, когда я был в приемной врача, где было запрещено пользоваться мобильными телефонами. Пришлось выйти в коридор, чтобы принять звонок.

— Что вы хотите сказать?

— Испытания лекарства провалились.

— Не может быть, — сказал я. — Об этом уже объявлено?

— Объявлено? — спросил он, словно бы обидевшись. — Кто я, широкая общественность? Я человек не без связей.

— А вы уверены? Потому что это очень странно.

— Ричард, биржевые акции Ласситера не стоят бумаги, на которой напечатаны.

Я поблагодарил его и вернулся туда, откуда увел меня звонок, что, впрочем, не приблизило момента моей встречи с врачом. У меня в Нью-Йорке еще не было постоянного врача, и к доктору Стэйси Фейрбанкс я обратился по рекомендации соседа по лестничной площадке. Доктор Фейрбанкс вошла через двадцать пять минут, улыбнулась и протянула мне руку. Уделив пустой болтовне секунд двенадцать, она спросила, что меня беспокоит.

Я показал ей шрам у границы волос:

— В автокатастрофе я рассек голову.

Она осмотрела шрам:

— Совершенно зажило. Вас это беспокоит?

— Нет, дело не в этом. Я просто хочу узнать, действительно ли этот шрам — последствие автокатастрофы. Мне кажется, у него может быть другое происхождение.

Она отпрянула:

— Не понимаю. Какое другое происхождение?

— Хирургическая операция. А потом, может быть, рану в какой-то момент снова открыли, чтобы было похоже на ссадину, полученную в автокатастрофе.

Казалось, ей хочется задать не меньше сотни вопросов, но она лишь еще раз нежными пальчиками ощупала мой шрам.

— Я бы склонилась к хирургическому вмешательству, но это лишь предположение. А что это была за операция?

— Операция на мозге. А как можно узнать точно?

— Мистер Килмер, простите, но это как-то глупо.

Я объяснил, что это в компетенции полиции, и дал ей номер телефона Кентриса — с ним можно связаться, и он подтвердит.

— Вообще-то это можно определить при помощи компьютерной томографии, — в конце концов сказала она.

Я не отстал, пока она не позвонила и не записала меня на эту процедуру — на три часа, в больнице, при которой она работала. Потом рентгенолог расшифрует томограмму, сказала она, а я могу прийти за результатом к ней или просто позвонить в пять. Это давало мне возможность в течение двух часов сходить с ума от беспокойства по поводу Элли, чем я немедленно и занялся.

Без четверти три я явился в больницу, заполнил бумаги и тотчас меня вызвали в кабинет. Сама по себе процедура отняла не больше получаса. Я тут же вернулся в приемную доктора Фейрбанкс.

В четверть шестого она приняла меня.

Когда мы оказались у нее в кабинете, она подошла к компьютеру, картинка на экране которого, вероятно, изображала мой мозг.

— Мистер Килмер, вы не знаете, делали ли вам операцию на мозге? — Казалось, она не верит собственным глазам.

— Судя по вашему вопросу, я такую операцию перенес, да?

— Безусловно, перенесли. — Взяв ручку, она указала какое-то место слева на экране. — Видите, вот здесь — шрам.

— А других объяснений быть не может? — спросил я.

— Я не нейрохирург, но могу с уверенностью сказать: нет. И не только по виду шрама.

— А по чему еще?

— Вот видите? — Она снова показала на экран, на сей раз чуть повыше, где было небольшое темное пятно. — Здесь — посторонний объект, вживленный вам в мозг.

— Учитывая ваш интерес к нашим испытаниям, я подумал, что нужно позвонить вам, — сказал Гейтс. — Спасибо за то, что пришли так быстро.