Стюарт Макбрайд - День рождения мертвецов

Потом взял мусорное ведро из-под чайно-кофейного столика и поставил ей под голову. Встал, осмотрел ее — она лежала, приоткрыв рот, по щеке стекала блестящая струйка слюны.

Прямо как Кети после своей первой настоящей вечеринки. Первая неделя в средней школе, и нате вам: белый свитер весь в пятнах цвета глины, в кусках непрожеванной сосиски, воняет мерзким липким черносмородиновым сидром Одиннадцать лет, но больше уже не хочет быть любимой папиной дочкой.

Эх, добрые старые времена.

Подоткнул теплое одеяло под подбородок доктору Макдональд:

— Спи крепко, маленький шизик…

Под одеялом что-то пророкотало, и приторно завоняло протухшей капустой.

— О, господи! Фу…

Затем последовало еще три афтершока с таким звуком, как будто кто-то выбивал засор из трубы. И вонь!

Я открыл туалетную дверь и включил свет — заработала вытяжка.

На зеркале корявыми буквами сиреневой губной помадой были нацарапаны слова: «КАВО ОН НА САМОМ ДЕЛЕ ПЫТАЕТ?»

И это она была лучшей на курсе? Какие же тогда, черт возьми, все остальные?

— Вот вы где, а я вас повсюду ищу, вы хотите позавтракать, я хочу позавтракать, в смысле, сегодня утром я голодна как волк, и сама не понимаю почему — вчера вечером съела такой громадный ужин, и на самом деле с вами все в порядке, потому что выглядите вы не очень…

Я повернул голову. Позвоночник защелкал и затрещал, как будто кто-то врезал мне промеж лопаток ржавым компасом. Бар в носовой части парома был забит мутноглазыми людьми, вонявшими прокисшим пивом. Защитная решетка все еще была опущена, создавая препятствие к ряду пивных кранов и сверкающих бокалов, но все равно место оживало от постоянных зевков и почесываний. Кабинки с мягкими стульями и диваны подковообразной формы окружали круглые столы, на которых кучами были свалены личные вещи. Словно лагерь беженцев наутро после хорошей пьянки.

Доктор Макдональд вертела в руках очки:

— Спасибо за то, что не стали… ну, понимаете, спасибо за то, что позволили мне занять каюту, я понимаю, что это, возможно, звучит глупо, но я действительно чувствую себя очень неуютно, если…

— Я этого не делал. — Опустил ноги на сине-зеленый ковер и сидел, моргая и протирая рукой глаза. — Вы храпите.

— Я не храплю, это… — Она насупилась, отчего у нее появился второй подбородок.

— И еще — портить воздух вообще нехорошо, но в вашем случае это просто нечто. Как будто кто-то режет бензопилой металлический бак для мусора. — Раз. Два. Три. Встал на ноги, потом медленно выпрямился. Судороги, прострелы, ноющая боль.

— Вы были там? В комнате, когда я спала? — Ее глаза полезли на лоб, щеки зарозовели. Обхватила себя руками за плечи. — Я была голая. Когда я проснулась, я была голая, и я пила, и я была голой в постели, когда проснулась! Что… что вы… вы что… нет, только не это… о, нет, нет, нет, только не говорите мне, что мы занимались…

— Как кролики. Всю ночь. Оторваться от меня не могли.

Почему ботинки не налезают? Как будто пытаешься засунуть лабрадора в почтовый ящик.

— О господи… — Розовый цвет стал на оттенок темнее. — Я не… это была ошибка, и я, на самом деле, не думала…

Потом она меня ударила. По щеке. Не так, конечно, сильно, чтобы поранить, но все равно чертовски больно.

— Как вы могли? Как вы могли воспользоваться моим положением, я была пьяна, что вы за мужчина, вы достаточно стары, чтобы быть моим отцом, вы мерзкий, низкий, эксплуатирующий…

— Да не глупите вы — не было ничего. Половину ночи вы блевали, а другую половину храпели с двух концов.

— А-а… — Закусила верхнюю губу и отвернулась. — Понимаю, это шутки у вас такие, шутите над тем, что я якобы была распутной и хищной, в то время как я была омерзительной и гадкой.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но я не могу назвать вас неотразимой, и не все мужчины потенциальные насильники. — Я потер рукой ноющую щеку. — И если вы ударите меня еще раз, получите сдачи.

Кромка горизонта окрасилась бледно-голубым сиянием, небо было цвета глубокого индиго с мерцающими на нем звездами. Большая часть Лервика [67] Lerwick, самый северный город Шотландии, административный центр Шетландских островов; расположен на восточном берегу Мейнленда, главного острова архипелага, на расстоянии 160 км от северного побережья Шотландии. лежала в темноте, и только зеленовато-желтые ленты уличных фонарей да свет фар одинокой машины разбивали ночной мрак. Правда, Холмсгартский паромный терминал был залит светом, как футбольный стадион.