Андрей Федоров - Двенадцать обреченных

— А у Гали был слон?

— Нет. Корова. Но без рогов.

— Телка!

— Ну, пускай, телка. Потом она дверь за собой закрыла, а через минуту, даже, может, меньше, у нее там грохнуло. Я думаю, тот мужчина, что принес корову, он даже еще из подъезда не вышел, он по лестнице пошел. У меня тоже дверь чуть не вылетела, вот так вот дерг-дерг! А у Гали дверь сама распахнулась… Я вышла погодя, заглянула, а она лежит сама вся в крови. И все побито, осколки всякие. Я ваших вызвала. Так что я дополнительно сообщаю, что не просто так посылка, а в виде коровы.

— Спасибо, — встал я, — вы не представляете, насколько это важно. От вас можно позвонить?

Я позвонил Свете. Даня, оказалось, проснулась, но лежит. В тетрадке Света нашла мне номер телефона Чацкой. Я сказал, что Полубелову взорвали и Даня никуда не должна выходить.

Я заметил, что «цыганка» смотрит на меня с подозрением во взоре. Я становился не совсем похож на милицейского работника. Но мне стало все равно. Я опять, во второй раз за вечер, набрал номер Чацкой.

— Я уже звонил, Ира. Соблаговоли выслушать. Это тот Андрей, что знаком тебе по Гаграм. Я сейчас работаю в органах. В течение нескольких дней всех, кто тогда собирался у Гиви, убивает какой-то маньяк. Подробнее могу рассказать только при встрече. Сейчас? Да, половина одиннадцатого. Ну? Мужа нет? Может, так и лучше. Хорошо.

Она продиктовала адрес.

Свидетельница-«цыганка» между тем удалилась в глубину «сталинской» квартиры, вероятно, за подмогой. Я не стал ждать, сказал в пространство: «Спасибо, до свидания» — и вышел вон.

Огни и тени. Прохожих значительно меньше. Больше ходят кучками. Одинокие торопятся к кому-то присоединиться. Маньяки и киллеры не присоединяются, бредут в одиночку. Я, с двумя пересадками, в одиннадцать двадцать прибыл к Ире «второй», Чацкой, в новорусскую квартиру из семи минимум комнат, и утонул в пышном, как австрийский хлеб, замшевом диване. Чем была вызвана перемена в Иркиных взглядах на меня? Ей было скучно. Она капала пеплом в напольную (места много!) пепельницу с заморским аппаратиком для «мгновенного» тушения сигарет. Она стала стройной, наштукатуренной и почти пожилой.

— Я вас всех и не помню, — сказала она, выслушав повесть о Гаграх, — но странные люди в той компании были. Например, тот же Генка, он мне запомнился какими-то изысками, разговорами на религиозные темы, что тогда было не в моде. Он и о космосе говорил, и об экстрасенсах… Тогда их еще не было? Значит, о колдунах. Тогда они уже были, и даже раньше. А тебе не приходит в голову, что перед смертью от рака (так ты говоришь?) Генка и нанял киллера, чтобы всех еще живых отправить на тот свет раньше себя? А почему бы нет? Из зависти к живым.

— Зачем мне тогда было все сообщать?

— А он к тебе так хорошо относился, например.

— Но меня тоже пытались взорвать!

— Тогда я не знаю!

Она лениво и довольно равнодушно улыбалась. Уже не знаю чем так надежно защищенная, мужем ли «бугром», огромной прихожей, вахтером внизу — здоровяком в камуфляже со вздутыми карманами…

Этот же камуфляжник вполне мог любезно (если специально не предупредить) принести ей очередную взрывающуюся «телку».

— Конечно, кроме Генки, там ты еще задвинутый слегка был, еще одна там была с высокой, вот так, прической, на коленях все скакала у какого-то жирдяя…

— Полубелова, Галя.

— Может быть. Еще этот, такой длинный, нескладный там был парень, чего-то все гримасничал, нервничал, спорил. Я, помню, тогда еще подумала, что он дурак какой-то.

— Борис.

— Может быть. Я уж не помню. Сейчас у нас сколько? Да нет, ты не пойми как намек, что выгоняю, наоборот. Мне скучно одной, даже теперь страшно! Ты вполне можешь остаться ночевать.

Она холодным, но внимательным, коротким взглядом оценила выражение моей физиономии. Усмехнулась.

— Что? Молодой еще? Конечно, переспим. И мне развлечение. Сейчас так принято всюду… в лучших домах.

Я набрал номер сотового:

— Это я. Нет ничего, не случилось, я вынужден ждать здесь. У вас как? Слава богу! Будьте настороже! Нет, мне звонить нельзя.

Жена в сердцах швырнула трубку.

— Сейчас я принесу выпить и что-нибудь из закусона.

Ира удалилась за зеркальные овалы и замшевые полуокружности, причем «остатние» ее отражения еще долго мелькали в зеркалах.

Я хотел было набрать номер Светы, но пошел уже первый час ночи. Разбужу. Может, у этой светской Иры есть телефоны двух оставшихся обреченных.

Ира пришла с подносом. Я заметил, что она сорит на ковер и бесцеремонно обнажает грудь и ноги.