Здравствуйте, сержант. Простите, что беспокою в воскресенье. Мне просто подумалось, вам следует знать: звонили телевизионщики, бывшие с Фредом в ту ночь, когда он умер. Все это кажется… даже не знаю. Что-то не клеится. Наверное, зря я себя накручиваю. Может, вы перезвоните, когда появится минутка? Большое вам спасибо.
Макэвой убрал телефон. Он перезвонит, непременно. Выслушает ее сомнения. Найдет верные слова. Заверит, что приложит все силы.
– Что-то интересное? – спросила Фарао.
– Похоже. – Макэвой, по правде сказать, и сам не был уверен. – Та услуга помощнику главного констебля. Супруга одного из функционеров в Управлении. Ее брата нашли мертвым. Старый рыбак с траулера. Участвовал в съемках документального фильма о трагедии шестьдесят восьмого на рыболовецком флоте. Похоже, бросился за борт в семидесяти милях от берега Исландии. Нашли в спасательной шлюпке, и мне пришлось сообщить его сестре скорбную новость.
– Бедолага, – протянула Фарао. Полицейская мантра.
– Обещаю, что займусь этим в свободное время…
– Да расслабься уже, Макэвой. – В голосе Фарао прибавилось металла.
– Мэм?
– Послушай, Макэвой. – Стало ясно, что она вот-вот взорвется. – Ребята не понимают тебя. Ты либо дослужишься до главного констебля, либо кончишь дни под мостом, с бутылкой бормотухи в руке. Им невдомек, что творится у тебя в голове. Они только знают, что ты – здоровяк с золотым сердцем, который способен порвать их пополам и который стоил самому знаменитому копу Хамберсайда его работы. Этой картине не хватает четкости, ты не находишь?
В голове Макэвоя будто что-то взрывается.
– Почему сейчас? Зачем вы это говорите?
– Я получила твое сообщение насчет свидетельницы. В тот момент отбивалась от журналистов, от начальства, от следователей и констеблей. Пыталась хоть что-то выудить из матери Дафны и не залить слезами альбом семейных снимков. Потом прослушала сообщения, и то единственное, которое оказалось спокойным, ясным, вдумчивым и, черт побери, интересным, – твое. Так что я почувствовала к тебе расположение, мальчик мой. И решила оделить толикой любви. – Она снова улыбнулась. – Наслаждайся, пока есть возможность.
Только тут Макэвой заметил, что давно уже не дышит. С шумом выдул воздух. Он был смят и раздавлен своей симпатией к начальнице, желанием оправдать ее доверие.
– Разговор вышел интересный, – оживленно сказал он. – С Вики Маунтфорд, то есть.
– Просвети меня.
Макэвой сдернул с головы шапку, собираясь стянуть с плеча сумку, но замер, искоса глядя на Фарао.
– Любите джаз?
Табличка с предупреждением – поблекшие черные буквы в окружении лиловых каракулей и незавершенных граффити.
Игры с мячом запрещены.
Посетители жилых кварталов Орчард-парка в Гулле вправе озадачиться вопросом, кто же станет настаивать на соблюдении запрета. Стройные ряды домов дожидаются сноса: все пустые, окна заколочены досками. Многие потемнели, как гниющие фрукты, от дыма пожарищ и пыли уже снесенных. Иные без дверей. Без окон. Стоят на карауле посреди заминированных битым стеклом и ломаным кирпичом грязных газонов.
И лишь несколько домов обитаемы.
Некогда Орчард-парк был в моде. В городском комитете хранился список семей, отчаянно желавших въехать в это новое сообщество крепких жилищ, дружелюбных лавочников и любовно подстриженных лужаек. Даже когда в шестидесятых к небу потянулись многоэтажки, почтовый индекс Орчард-парка продолжал символизировать дружные семьи честных, работящих мужчин и гордых домохозяек. Пусть они бедны, но на ступеньках крыльца хоть обед сервируй.
Но не теперь. Тридцать с лишком лет назад рыбный промысел тихо скончался. Правительство умыло руки. Передало его на откуп рыбакам с континента, предложило им хорошенько повеселиться. Британцам же рекомендовали сказать спасибо, что до сей поры их никто не трогал. Тысячам моряков было сказано убраться с глаз долой.
К семидесятым сыновья рыбаков Восточного побережья, оптовых перекупщиков, рыночных торговцев и моряков стали первым поколением за последние три века, уяснившим, что океан бессилен помочь им свести концы с концами. Если в твоем школьном табеле нет трех четверок, а у тебя самого – акцента выходца из Суррея, заработка даже не жди. Они шли на биржу труда. Пропивали пособие. Зачинали детей, следовавших родительскому примеру. Те росли, коротая вечера за угоном чужих машин и уничтожением автобусных остановок, взломом аптек и лапаньем девчонок в провонявших бензином гаражах. Орчард-парк начал чахнуть.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу