Франк Тилье - Головокружение

Но я не дамся. Я собрал всю свою волю, все мужество и вышел из машины. Снег валил сплошной стеной. Дул сильный ветер, и было очень холодно, наверное, один-два градуса ниже нуля.

– Ну, теперь вам это что-нибудь напоминает?

Я решительно и уверенно посмотрел на усатого полицейского:

– Нет. Ничего.

Усатый придвинулся к самому моему уху:

– У тебя не выйдет долго надо мной издеваться, уж поверь мне.

Он включил фонарь, подозвал одного из полицейских и обернулся к остальным:

– Пошли! Только не надо туда тащиться толпе в пятьдесят человек. Со мной пойдет только доктор Пармантье.

Он приподнял ленты заграждения, толкнул тяжелую металлическую дверь и отряхнул пальто. Перед нами открылся бетонный коридор метра три-четыре длиной. Мы вошли. Снова оказавшись здесь, я испытал странное чувство. Я вспоминал звуки, образы… Свое сражение с Поком, чтобы вернуть его к жизни. Незабываемые моменты, проведенные вместе с ним. Мы не повернули налево, в помещение, где четыре года назад я закрылся со своим псом, а направились прямо к винтовой лестнице. Меня вдруг охватил страх, ноги отказывались слушаться. Я затоптался на месте, пытаясь повернуть назад. Психиатр преградил мне дорогу:

– Надо идти, месье Тувье. Вы ничего не будете бояться, договорились?

Я кивнул, зажав рот руками. Надо себя контролировать. До ушей опять дошел его голос:

– Что вас так напугало? Темнота?

Я задумался. Но думать надо было быстро, чтобы не попасть впросак.

– Нет. Можем спускаться.

Дневной свет постепенно погас. Фонарь полицейского освещал бугорчатые серые стены. Откуда-то тянуло ветром, с потолка просачивалась и тихо капала вода. Чтобы войти в следующую дверь, нам пришлось нагнуться. Дверь открылась со скрипом. За ней оказался длинный коридор с поворотом. Он привел нас в просторный зал с очень высоким потолком. Полицейский нагнулся и нажал какую-то кнопку. Сначала раздалось гудение, потом вспыхнул галогенный свет.

Я застонал, прижав кулаки к лицу.

Посредине зала возвышалась палатка. Моя кроваво-красная пирамида с колышками, вбитыми в пол. Пошатываясь, я подошел ближе. По полу вдоль стен шла красная линия.

– Раньше, во времена Второй мировой войны, здесь был командный пункт, – сказал психиатр. – Офицеры обсуждали конфиденциальные вопросы возле стены. Если кто-то хотел обратиться к ним, он имел право зайти за красную линию только с разрешения старшего по званию.

Когда мы заходили за линию, он поддерживал меня за руки. Вентиляционное отверстие на потолке вело на верхний этаж. Я обошел несколько кучек дерьма, обогнул колодец, зиявший слева. Мне казалось, что меня вот-вот вырвет, или я потеряю сознание, или и то и другое. Те же вбитые в бетон колышки, те же натянутые веревки. Я разглядел даже озерцо воды перед палаткой, которое мы устроили, чтобы выманить Пока.

Макс все воспроизвел один в один.

Сердце у меня выскакивало, когда я вошел в палатку.

Теперь я упал на колени и пополз на четвереньках. Пальцы мои пробежали по восьми вертикальным насечкам на коремате, и я не смог сдержать слез… Внутри лежала моя одежда, как была, нетронутая. Куртка, свитер с разорванным рукавом, рукавицы, подбитые мехом ботинки. Кастрюля, стакан, горелка, каска с баллончиком ацетилена… Я встряхнул баллончик: он был пуст. Ведь весь газ вышел тогда, возле ледника. Потому что все здесь было ненастоящим.

Я обернулся к двоим спутникам. Грудь у меня ходила ходуном, я плакал и смеялся одновременно.

– Это обман! Он нас всех обвел вокруг пальца!

Я указал на стенки палатки:

– Он снял внутреннюю палатку, потому что она была забрызгана кровью! Вы что же, думаете, я стал бы ставить только тент без внутренней палатки? Он притащил сюда только то, что надо было ему, чтобы… чтобы загнать меня в ловушку! Один спальник, один коремат, одна пара рукавиц! И надпись «Кто лжец?» с моей куртки спорота. А где ящик и топор? А Фарид? Его тело сейчас на дне другой, настоящей пропасти, и цепь там же. Макс снял палатку и перенес сюда и дерьмо тоже перетащил. Уму непостижимо!

Я заметил проигрыватель. Пластинку с птичьим пением.

– Он все предусмотрел с самого начала. Для того и принес сюда этот странный хлам: проигрыватель на сорок пять оборотов. Ему надо было, чтобы меня сочли психом.

Поискав глазами, я не нашел фотоаппарата. И «ловушка для сновидений» тоже исчезла. На ум пришла фотография незнакомых мужчины и женщины перед лавкой бижутерии. Может, Макс щелкнул случайных людей… А татуировка, а серьга с буквой «С»? А может, не Седрик? Может, Клэр? [27] По-французски оба имени, Cedric и Claire, пишутся с буквы «C».