Пётр Кожевников - Год людоеда. Игры олигархов

— А я бы и сама туда смоталась! — мечтательно протянула Махлаткина. — Отчего мне там на панели не постоять? Говорят, на Западе наши телки на первом месте: и дешевые, и все на месте, и все умеют!

— Да, нас там с тобой, подруга, только и ждали! Ну что, мы, пока суд да дело, и в запасных игроках посидим. Всяко и до нас очередь дойдет! — засмеялась Ремнева, вдруг закашлялась, торопливо сглотнула слюну и указала в сторону окна: — Ой, гляньте-ка, моя полоумная маманя у казино алюсничает!

— И правда, Тоня, сама Евфросинья Виленовна собственной персоной в наш район пожаловала. — Бросова пригнулась, почти касаясь подбородком плоскости стола, словно так она могла лучше рассмотреть пенсионерку, которая, судя по ее движениям, беседовала с охранниками казино. — А чего ее сюда потянуло?

— Чего-чего?! У нее две профессии: пустые бутылки у мужиков клянчить и заявления президенту России писать! — Антонина поворачивала голову вслед за уходящей от казино пожилой женщиной, одетой словно рыбак для подледного лова. — Она как на пенсию по инвалидности вышла, так с тех пор и начала с врагами народа бороться, даже моего Корнея, дохлую рвань, в какие-то демоны записала: он у нее и с сатаной общается, и младенцев жрет, — вот такая она фантазерка!

— Да от такой, как у нас, жизни любой разведчик умом тронется, чего уж там твоей кастрюле, прости господи, в ее-то шестьдесят лохматых лет! — Махлаткина насторожилась, словно уловила какие-то важные для нее звуки, но тут же тряхнула своими спутавшимися волосами. — Нам бы хоть до полтинничка дожить, чтобы климакс почувствовать, — говорят, когда у бабы эта пора начинается, к ней мужиков, как медведя на улей, тянет!

— На тебя, кисонька, и сейчас мужиков тянет! — Бросова засмеялась. — Тебе чего, чумовая, вчерашнего криминала мало?

— Ладно вам похабить, дурищи! Ничего у Высоцкий пел, не свято! — с улыбкой произнесла Ремнева. — Она же мне мать — я ее любить и почитать должна! Она, кстати, меня с детьми в свой дом пустила и по-всякому выжить помогает! Нет, я матку свою люблю, просто должна по-честному сознаться, что ее «тараканы» замучили!

— А кого они не мучают? — Жанна с удивленным лицом откинулась на стуле. — Мне и самой иной раз без всякой балды и голоса, и люди мерещатся!

— А чего тетя Фрося так за государство болеет? — Зоя с усилием раздвигала веки, которые неумолимо смежались, и с тихим стоном зевнула. — Она, кажись, в начальничках никогда не числилась?

С улицы донеслись знакомые всем трем женщинам блеющие звуки, и вскоре в окне возник силуэт Митрофана Нетакова. Те, кто знал глухонемого давно, научились различать его скудное, но выразительное подобие речи. Для того, кто сталкивался с Митрофаном впервые, почти все его усилия быть понятым оказывались бесполезными: растерянные слушатели воспринимали странные изъяснения бессмысленным набором восклицаний и гримас.

— А-та-та! А-та-та! А-ди! — Необычайно возбужденный Нетаков тащил за собой странно обмякшую Наташу Бросову.

— Ты чо, бля, опять обширялась?! — Зоя грозно привстала из-за стола и усердно всматривалась в неразличимое в сумраке помещения смуглое лицо дочери, стараясь угадать, что выражают ее глаза.

— Маманя, ты тут квасишь и ни хрена не знаешь, а они уже все там! Петька — наполовину, а Никитка целиком. — Наташа подняла руку над головой и с удивлением уставилась на Митрофана. — Ну что у тебя, дядя Троша, лицо такое, как чайный гриб?

— Натусик, детка, что стряслось-то? Ты сама-то где скиталась? — Антонина уверенно положила тяжелую руку на плечо Зое. — Зося, ты не кипи, дай ей исповедаться: может, нам еще за нее придется впрягаться? Ну, доверься нам, малявушка, оно и на сердце полегчает!

— А ты моего-то паршивца не видела? Хоть бы он, мать его в три погибели, курева нам принес, а то сидим хабарики высасываем! — Жанна уныло закашлялась.

— Да не принесет он вам ни курева, ни мурева! Нет его нигде! А он тоже там был. Никиту убили. Петьку поуродовали! — Наташа медленно пошла к столу. — И Парамона твоего тоже замаксали!

— Да ты чо, доча, так обшабашилась, что уже не понимаешь, что говорить дозволено? — Зоя продолжала подниматься, забросив свою руку поверх Тониной.

— Ди-аонь! — завопил Нетаков и начал размахивать руками вокруг своей головы. — А-ел!

— Да вы чего, в натуре, очумели? — Жанна зло уставилась перед собой.

— Ты нам бухла принес, товарищ Ленин? — Ремнева переместила свою ладонь на Зоину голову, очертания которой обобщились в свете свечи до подобия темно-оранжевой груши. — Натуся, ну что ты, обидели тебя, да? А кто?