Дэвид Хофмейр - Дорога ярости

Кейн ложится на свое самодельное ложе, переворачивается на живот и приподнимается на локтях. Он смотрит на Адама. Глаза его блестят.

– Полковника давно видел?

– Пару месяцев назад. А что?

Кейн пожимает плечами.

– А может, я хочу с ним повидаться перед гонкой.

– Скажешь тоже.

– А почему бы и нет? Ты это потому, что он такая важная шишка? Правитель?

– Его охраняют. Небесная база ему платит, чтобы он разгонял забастовки шахтеров и вообще подавлял любые беспорядки. Как в прошлый раз, когда народ возмущался, что билеты на ракеты слишком дорогие.

– Ну, бунты случаются не так уж часто. Так что никакой он не правитель. А обычный диктатор.

– Типа того. Ты прав.

– «Скорпионы» работают на него?

Адам кивает.

– Большая часть тех денег, которые они хотели у меня отнять, рано или поздно оказалась бы в его кармане.

Кейн устремляет на Адама пристальный взгляд, как будто что-то обдумывает.

Адам слезает с бочки.

– Так что чем реже ты с ним сталкиваешься, тем лучше. Но на старт гонки он приедет. Это точно. – Он шагает к лестнице.

– Адам!

Он оборачивается. Кейн впервые назвал его по имени. Адам даже испугался.

– Ты должен выиграть билет на Небесную базу, – продолжает Кейн. – Другого выхода нет, только наверх.

Адам смотрит на Кейна, и его вдруг пробирает жуть. Он поднимается по лестнице и нашаривает засов.

– Запрись изнутри, – бормочет он, выходит в ночь, оставляя Кейна внутри.

– Он опасен, – замечает Фрэнк. – Я же тебе говорил. Держись в сторонке. Береги себя.

Фрэнк стоит, ссутулившись, на пороге своей комнаты – черный силуэт в янтарном свете свечи. В домике одна-единственная спальня, и она всегда считалась комнатой Фрэнка. Адам ночует на диване. Мамин узор с пустынными цветами вылинял, посерел, ткань вытерлась.

Адам ничего не отвечает. Молча взбивает подушку.

– Зря ты его сюда привел, – не унимается Фрэнк, – ничего хорошего из этого не выйдет.

Адам поднимает глаза. Смотрит на металлическую ногу Фрэнка, которая торчит из штанины джинсов.

– Он обычный парень.

Фрэнк качает головой и кашляет.

– Нет. Он не такой, как все.

Брат выпускает костыль, опирается о стену и заходится в кашле. Лицо его багровеет, глаза наливаются кровью.

– Тебе помочь? – Адам привстает с дивана.

Фрэнк дышит тяжело, с присвистом. Качает головой и отмахивается от Адама.

– Ты тоже не такой, как все.

– Это как?

– Ты всем помогаешь. У тебя доброе сердце. Рано или поздно из-за этого точно кого-нибудь убьют.

Адам молчит в ответ.

Фрэнк откидывается на стену и смотрит на брата.

– Он что, правда, достал до дна?

Перед глазами Адама встают зеленовато-медные водоросли, которые колышутся в темной воде. Поверхность озера спокойна. На ней ни пузырька. Он вспоминает, как Кейн выпрыгнул из-под воды в туче брызг, как дико горели его желтые глаза, как бежал серебристый песок по его вскинутой вверх руке.

– Не знаю. Вроде да… после того, как я его научил.

Фрэнк качает головой и шаркает к входной двери, неровно постукивая железной ногой и костылями по деревянному полу. Проверяет запор, бренчит дверной ручкой, поднимает серую занавеску и смотрит в ночь. Некоторое время брат молча стоит у окна и глядит на старый дуб во дворе. Вид у Фрэнка встревоженный.

– Сегодня снова петух сдох, – скрипучим голосом сообщает он. – Четвертый за месяц.

Это плохая новость. Когда разводишь кур, петухов нужно беречь. Кормить их хорошенько. Защищать. Если все петухи передохнут, то скоро придет и твоя очередь.

– Учитывая тех, которых сперли для боев… считай сам.

– Значит, пойду работать в шахту. Всяко заработаю больше, чем у старика Дэгга. Куплю нам проволоки для курятника. Может, таблеток для… – Адам осекается. Он прекрасно знает: того, что нужно Фрэнку, ни за какие деньги не купишь. Здоровую ногу из плоти и крови.

– Ты очень похож на отца, – бросает Фрэнк. – Ты это знаешь?

Адам окидывает брата взглядом – его спину, узкие плечи.

– Ничего подобного. Вовсе я на него не похож.

Фрэнк качает головой, поворачивается и смотрит на Адама.

– Вот бы ты и к отцу был добрее. Я знаю, ты думаешь, будто он покончил с собой, но такого просто не могло произойти. Он был лучшим гонщиком. Но все равно пошел в шахту. Чтобы быть с нами .

– И что же, по-твоему, случилось? Раз он так нас любил?

– Ты сам знаешь, что. Мама умерла… и папа… Сломался, вот и все. Он…

– Я не похож на отца, – настаивает Адам.