Евгений Сартинов - Последняя империя. Книга вторая

– "Альфа", "Альфа", ответьте мне! Эквуд, как дела, что случилось, парень?

О том, что на станции происходит что-то не то первым понял командир основного экипажа полковник Билл Симмс. Это было то, что у собак зовется верховым чутьем. В отличии от всех он ни когда не закрывал иллюминатор, а пользовался специальной плотной повязкой. Приподняв голову он сдернул с лица повязку и прислушался. Что-то изменилось в шумовом фоне внутри станции. На "Альфе" никогда не бывало полной тишины, мерно работали вентиляторы системы регенерации, где-то под обшивкой гудели кабеля высокого напряжения. Несколько секунд командир прислушивался, потом включил свет. Лампочка зажглась, и тут же потухла. Потом зажглась снова, и снова потухла. Уже не сомневаясь в том, что случилось что-то плохое Симмс расстегнул ремни и выбрался из своей каюты. Свет продолжал мигать, и Билл оттолкнулся в сторону переходного люка. Он взялся за штурвал открытия и тут же отдернул руки. Полированный поручень оказался раскаленным.

– Джон, Поль! – крикнул Симмс в сторону кают. Когда сонные астронавты собрались у переходного люка командир уже лихорадочно разъединял какие-то электрические разъемы.

– В чем дело, Билл?

– Там пожар!

– Откуда ты знаешь?

– Потрогай люк.

Все по очереди начали трогать раскаленную поверхность люка.

– Боже мой! Как это могло случится?

– Не знаю. Но если загорелся и переходный отсек, значит температура в самой "Звезде" просто ужасная. Надо отключить все соединения и поставить какие-нибудь заглушки, иначе пламя перекинется и на нас.

Бортинжинер Гилмор Меллвил быстро перевел модуль на автономное снабжение электричеством, свет перестал мигать, теперь энергия поступала только от собственных солнечных батарей. С разъемами они справились быстро, и потом все собрались около люка, с ужасом наблюдая как откуда-то из прогорающих электрических разъемов пополз по "Берлоге" легкий, тошнотворный дымок горящей пластмассы.

– Еще немного, и огонь прорвется сюда, – пробормотал Меллвил. – А если мы включим систему пожаротушения, то нам самим потом нечем будет дышать. На всякий случай разберите кислородные маски.

Худшего не случилось, но лишь потому, что огонь все же окончательно победил герметичность космического модуля. Не сумев справиться с многослойными металлическими стенами пламя расплавила резиновые системы герметизации многочисленных иллюминаторов. Со свистом кислород начал покидать стены станции, лишая огонь своей поддержки.

– Командир, в том блоке падает давление! – тревожно крикнул случайно глянувший на анемометр Дюма.

Не сговариваясь все устремились к единственному иллюминатору выходившему на модуль "Звезда". "Альфа" как раз влетела в освещенную солнцем зону и то что они увидели, было фантастично и ужасно одновременно. Вокруг серебристого, бочкообразного блока клубился черный дым. Он медленно отплывал от станции, растворялся в вакууме. Несколько секунд все молчали, первым тишину нарушил командир.

– Слава богу, похоже огонь не распространился дальше. От пожара мы избавились, но теперь из-за разгерметизации "Звезды" мы не сможем покинуть наш блок.

Да, в этом модуле не было ни одного скафандра.

– Надо вызвать Эквуда, может он сможет нам помочь? – предложил Вашингтон Лонгстрит, единственный представитель Англии на борту.

– Да, но мы отключили все коммуникации.

– Они бы нам не помогли, там все к чертям сгорело.

– На борту должна быть рация, – напомнил бортинженер.

– Да, верно. Поищи-ка ее, Гилмор.

В этот момент и Меллвил, и Симмс пожалели что их станция столь обширна. Сейчас она состояла уже из десяти модулей, и знать досконально каждый из них ни кто из астронавтов просто был не в состоянии. Тем более изготавливали их в разных странах, и хотя единые стандарты были заранее оговорены и утверждены, но каждый блок изготовленный в Америке, России либо Европе, в чем-то отличался от другого. Через десять минут поисков Меллвил все же обнаружил нужный им передатчик.

– Вот он! Как красиво они его замаскировали.

– Попробуй связаться с командным модулем.

В этот момент из своего отсека с блаженной улыбкой на лице выплыла забытая мужчинами Доминик Клеманс.

– Боже мой, как я хорошо выспалась! – сказала она, сладко потягиваясь. – Мне снилась осень, костры из опавших листьев, и все так ярко. Вроде и тошнота теперь так не мучит.

– Мы рады за тебя, – сказал с легкой улыбкой истинного француза Дюма. За спиной Доминик Меллвил пытался разобраться в настройки рации.