Борис Акунин - Пелагия и чёрный монах

– Пещера. Туда и попал. Пробил свод. Потом дыра корнями, травой, землей, теперь не видно. А ствол еще видно. Восемьсот лет, а видно! Угли. Шар, как большая-большая тыква. Еще больше. Как… – Лямпе огляделся по сторонам. – Как кресло.

– В круглой пещере, которая под вершиной холма, лежит шар? – уточнил Митрофаний. – Что за шар? Сергей Николаевич страдальчески вздохнул:

– Ну я ведь уже. Сверху. Пробил свод. Еще тогда, когда Василиск. Метеорит. Упал, пробил, зажег сосну. Ночью далеко видно. Вот он и увидел.

– Кто, святой Василиск? – Архиерей потер лоб. – Постойте. Вы хотите сказать, что восемьсот лет назад он видел, как на землю упало некое небесное тело. Решил, что это указующий перст Божий, пошел по воде и ночью нашел остров по пылающей сосне?

– По воде ходить нельзя, – с неожиданной связностью заметил физик. – Плотность не позволит. Не шел. На чем-то плыл. Не важно. Важно, что там. В пещере. Куда упал.

– А что там?

– Уран. Слышали? Знаете? Смолка. Месторождение.

Преосвященный подумал, кивнул.

– Да-да, я читал в “Физическом вестнике”. Уран это такой природный элемент, обладающий необычными свойствами. Его и еще один элемент, радий, сейчас изучают лучшие умы Европы. А урановая смолка – это, если я не ошибаюсь, минерал, в котором содержание урана очень высоко. Так, кажется?

– Духовная особа, а следите. Хорошо, – похвалил Сергей Николаевич. – Голубая аура. Умная голова.

– Бог с ней, с моей головой. Так что смолка эта ваша?

Лямпе приосанился.

– Мое открытие. Ядро начинает делиться. Само. Нужен особенный механизм. И название придумал: “Ядерный Делитель”. Невероятно трудные условия. Пока невозможно. В природе теоретически может. Но при редком стечении. А тут как раз! Редчайшее! – Он бросился к столу, зашелестел страничками пухлой тетрадки. – Вот, вот! Я ему, а он колоть! Вот! Метеорит, высочайшая температура – раз. Месторождение смолки – два! Подземные источники – три! И всё! Делитель! Природный! Заработал! Энергия ядра, по цепочке! Пошла – не остановишь! Восемьсот лет! Я Маше и Тото письмо! Нет, не верят! Думают, я с ума! Потому что из сумасшедшего дома!

– Да постойте же! – взмолился Митрофаний, у которого от напряжения на лбу выступили капли пота. – От падения метеорита в месторождение урана заработал какой-то природный механизм, начавший источать энергию. Я ничего в этом не смыслю, но предположим, всё так, как вы говорите. Однако в чем здесь опасность?

– Не знаю. Не медик. И в тетрадь не писал, потому что не знаю. Но уверен. Совершенно уверен. Я там несколько часов, а рвота, потом лихорадка. Схимники все время. Вот и умирают. Полгода, год – и смерть. Преступление! Надо закрыть! А никто. Не слушают! Я к тому, с черепом. Он на меня рукой…

– С каким черепом? – опять перестал понимать преосвященный. – Про кого это вы?

– Ну, на лбу. Вот тут. Который без лица, с дырками. Там. – Физик снова махнул рукой в сторону Окольнего острова.

– Схимник? Старец Израиль? У которого на куколе вышит череп с костями?

– Да. Главный. Нет, машет! Я к Коровину, а он иглой! Я тетрадь, а он не читает! – Голос Сергея Николаевича задрожал от давней обиды. – Думал-думал, придумал. Черный Монах. Испугаются. Проклятое место. И тогда спокойно исследовать. Без помех.

– Но как вы обнаружили эманацию? Помнится, я читал, что излучение этого рода не воспринимается органами чувств.

Лямпе горделиво улыбнулся:

– Не сразу. Сначала пробу шара. Сразу понял – метеорит. Оплавленная поверхность. Радужная. Красиво. Особенно когда фонарем. Тайна скита. Священная. Старцы секрет. Восемьсот лет. Потому, наверно, и молчание. Чтоб не проболтались. Пробу и так, и этак. Ничего. Твердость исключительная. Приплыл снова. Напильник закаленной стали. Все равно никак. Тогда алмазный напильник. Из Антверпена. Почтой. Помогло. За четверть часа – вот, три грамма. – Он показал на горку порошка в колбе. – Для анализа довольно.

– Вы выписали по почте из Антверпена алмазный напильник? – Митрофаний вытер платком испарину, чувствуя, что его голова, хоть и с голубой аурой, отказывается вмещать столько поразительных сведений. – Но ведь, должно быть, очень дорого?

– Возможно. Все равно. У Коровина денег много.

– И Донат Саввич даже не спросил, зачем вам такая диковина?

– Спросил. Я рад. Объяснять – он руками. “Про эманацию не желаю, будет вам напильник”. Пускай. Главное – получил.

Владыка с любопытством посмотрел на стол.

– Где же он? Как выглядит? Ученый небрежно махнул рукой: