Юлий Дубов - Большая пайка (Часть третья)

– Меня зовут Платон, – сказал высокий, – я из инженерно-строительного, а Сережа – из Новосибирского университета. Марк разлил по стаканам коричневую жидкость.

– Коньяк? – с недоверием спросил Сергей Терьян, рассматривая жидкость на свет.

– Коньяк – не напиток, а дерьмо, – заявил Марк. – Это "Мурзилка", основные компоненты – спирт, кофе и еще кое-что по специальному рецепту. Готовлю исключительно сам. Ну, за знакомство и начало заслуженного отдыха.

Знакомство состоялось.

Марк влюбился в Платона, как говорится, с первого взгляда, и ему очень захотелось произвести на нового приятеля впечатление. Марк положил на это много сил, закручивая вокруг себя водоворот общественной активности и всяческих затей. Правда, с первоочередным питанием получилось не очень. Сменщица Надя оказалась женщиной с твердым характером, договоренность с Зинаидой Прокофьевной, как выяснилось, была не совсем окончательной, поэтому в первые дни в столовой постоянно вспыхивали скандалы. Они прекратились после того, как Марку пришлось посетить кабинет директора пансионата. Точное содержание их беседы так и осталось неизвестным, но после нее Марк стал затягивать появление всей компании в столовой.

С утра он затеял обтирание снегом, организовал футбольные матчи, удлинил на несколько километров лыжные прогулки. В результате, когда компания, разросшаяся до десяти человек, приходила в столовую с получасовым опозданием, все уже стояло на столах, и конфликт был исчерпан. Вот только в результате игры в снежки во время одного из утренних обтираний было разбито окно бухгалтерии пансионата, а футбольный матч во время "тихого часа" прекратился только после личного вмешательства директора. И еще был сигнал про дяди-Володину фляжку, неизменно возникавшую во время обеда и ужина. Так что со временем популярность Марка могла конкурировать только с раздражением, которое он вызывал у пансионатского начальства.

Угроза гонконгского гриппа, который в то время свирепствовал в Москве, не приостановила процесс активного отдыха. Марк неизменно появлялся в столовой с получасовым опозданием. Его голову окутывала шаль Ирочки Лепской из МИИТа, а на лице была марлевая повязка. Все остальное время Марк проводил в своей комнате, где было страшно накурено и где постоянно находилось не менее пяти человек. Марк поил всех кофе, который варил тут же на привезенной из Москвы спиртовке. В один прекрасный вечер, как и следовало ожидать, спиртовка, стоявшая на стуле, опрокинулась, и стул загорелся. Пока открывали окно и выкидывали стул на улицу, дым успел просочиться в коридор. Через пятнадцать минут в комнате появилось пансионатское начальство во главе с директором.

– Почему дым? – спросил директор, стараясь не смотреть в сторону Марка, который уже исчерпал запас директорского терпения.

– Накурили, – так же лаконично ответил Марк.

– Вы мне это бросьте, – отмахнулся директор. – Пахнет гарью. Что спалили?

Лекцию Марка о специфическом запахе отечественных сортов табака прервало появление завхоза с обгоревшим стулом в руках,

– Ну все, Цейтлин, – подвел итог директор. – Вести себя не умеете, в столовой скандалите в нетрезвом виде, окно в бухгалтерии разбили, нарушаете режим. Теперь устроили пожар. Давно вас надо было попросить отсюда со всей честной компанией, а уж теперь...

Не закончив фразы, директор вышел из комнаты. За ним потянулись остальные руководители.

Снести такое при Платоне было решительно невозможно.

– Много о себе думаете! – нарочно противным голосом затянул лежавший на кровати Марк. – Много на себя берете! Места своего не знаете!

Выходивший последним завхоз обернулся, взглянул на Марка и аккуратно прикрыл за собой дверь, погрозив на прощание пальцем.

С уходом начальства в комнате воцарилась тревожная тишина,

– Леня, собирай коллектив, – жизнерадостно сказал Марк, хотя понимал, что наступил перебор и будущее приобретает мрачную окраску. – Будем веселиться. У меня есть классная идея.

Собирать никого не пришлось, потому что половина компании уже была в комнате, а остальные, повинуясь привычному распорядку, быстро подтянулись без особых приглашений.

– Сегодня я предлагаю вспомнить далекое детство и сыграть в садовника, – сказал Марк. – Чур, я буду рододендрон.

Понятно, что именно Марк оказался в выигрыше. После нескольких выпитых бутылок и тридцати минут игры выяснилось, что практически никто не в состоянии правильно выговорить слово "рододендрон". Только Платону удалось подсадить Марка на один фант.